Николай Черкашин - Трагедия “Курска”: Версии и мнения

Автор этих строк не инженер, не оружейник, не механик. Возможно, не все мои суждения будут избавлены от субъективизма и эмоций. Но так получилось, что последние двадцать лет мне вольно или невольно приходится вникать в суть тех или иных морских катастроф, а писать об этом бесстрастно я не умею. Разве можно было равнодушно выслушивать рассказы моряков, переживших трагедию линкора “Новороссийск”? Именно с изучения обстоятельств того до сих пор не объясненного ночного взрыва, унесшего жизни более шестисот моряков, и началась моя катастрофоведческая деятельность.

Потом был взрыв носовой башни главного калибра на тихоокеанском крейсере “Адмирал Сенявин” (13 июня 1978 года), где среди комендоров башни сгорел в пороховом пламени мой боевой товарищ корреспондент “Красной звезды” капитан 2-го ранга Леонид Климченко. Нечто подобное — затяжной выстрел — стряслось потом на американском линкоре “Айова”.

А вскоре пришлось срочно вылетать во Владивосток, где на траверзе острова Русский пошла ко дну почти разрезанная форштевнем судна-рефрижератора № 13 (!) дизельная подводная лодка С-178. Именно там была проведена уникальная — единственная в мировой спасательной практике операция по выводу моряков из затонувшей подводной лодки и переходу их через шлюзовую камеру на специально оборудованный подводный спасатель “Ленок”.

Гибель атомной подводной лодки К-278 (“Комсомолец”) потрясла до глубины души. На ней среди сорока двух погибших подводников оказался и мой сослуживец по 4-й эскадре подводных лодок, коллега и добрый друг капитан 1-го ранга Талант Буркулаков.

И вот теперь “Курск”… Под занавес века, как в хорошо, но жестоко продуманной трагедии, свершилась самая крупная в мире подводная катастрофа: таких огромных подводных кораблей никто никогда в мирное время не терял…

Только успели помянуть подводников в десятилетие злосчастного “Комсомольца”, и вот на тебе — “Курск”, он же атомный подводный крейсер К-141, а до того была К-219, а еще раньше — К-129, К-19, К-8… За каждым номером — своя трагедия, свой рок, свои вдовы и сироты…

О, если бы все было так, как объявили вначале: “Атомная подводная лодка “Курск” вследствие технических неполадок легла на грунт и заглушила реакторы…”

Однако позже выяснилось, что подводный крейсер “Курск” вовсе не лег на грунт, а упал на каменистый склон южномурманской банки, “технические неполадки” оказались сокрушительным ударом неизвестного пока происхождения, а “авария” обернулась небывалой в истории подводного плавания катастрофой.

Мифический герой Антей припадал к земле, чтобы обрести новые силы. “Антей” подводный, “Курск”, припал к земле в своем смертельном броске. Подводный гигант был убит практически сразу — без вскрика в эфир. Удар пришелся в “висок” — в самое уязвимое место — в рубку, возможно, на стыке рубки и переборки между первым и носовым отсеками.

Подводные лодки не броненосцы. Прочность их корпусов рассчитывают только на давление глубин, а не на таранные удары.

Первым погиб командир. Он стоял у перископа, когда раздался страшный удар. Возможно, он еще успел крикнуть: “Продуть среднюю!” Но уже ничто не могло спасти корабль. Мы еще не знаем, что именно сокрушило “Курск”, но можно представить, что пережили в эти последние минуты моряки в самых населенных и жизненно важных отсеках: чудовищный грохот врывающейся воды, яростный свист сжатого воздуха, снопы электрических искр из замкнувших агрегатов… Потом тяжелый удар о грунт и стылая тишина в незатопленных отсеках. Свет погас, потому что остановилось энергетическое сердце атомарины — автоматически сработала система защиты ядерных реакторов (их на “Курске” два). Мгновенно затоплены аккумуляторные ямы — они обе во втором отсеке. Лодка полностью обесточена… Фосфорически светятся только циферблаты глубиномеров. Черные стрелки застыли на отметке 108 метров. Убегать из аварийного отсека в другой, благополучный, запрещено Корабельным уставом и понятиями подводницкой чести. Каждый стоит в своем отсеке до конца, не давая распространиться воде или огню по всей лодке. Поэтому в первые минуты катастрофы погибла большая часть экипажа — человек 70–80. Они находились в самой населенной части “Курска” — во втором жилом отсеке и первом торпедном. Там же, во втором, размещается и “мозг корабля” — центральный пост, в котором по боевой тревоге находится 18 человек.

Единственное, что успели в центральном посту — это продуть балластные цистерны правого борта. (Левый был поврежден). Но это ничем помочь уже не могло, хуже того — огромная туша “Курска” завалилась на левый борт. Этот крен и помешает потом спасателям опустить свои аппараты на корму затонувшей лодки.

Как сообщил Пентагон, в районе учений Северного флота находились две американские подводные лодки. Никто их туда не приглашал. Обе вели техническую разведку, какую вели в самые напряженные годы “холодной войны”. Именно поэтому в числе наиболее вероятных версий катастрофы “Курска” Главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Владимир Куроедов назвал — столкновение с подводным объектом. И очень многие моряки с ним согласились. Американская сторона, заявив о нахождении двух своих атомных подлодок в районе учений Северного флота, тут же поспешила объявить, что ни одна из них в трагедии “Курска” не замешана. Верить на слово? Трудно… Особенно после той хроники подводных столкновений в Баренцевом море, которая уже не раз приводилась в открытой печати.

Об одном из них, едва не закончившемся морским боем, рассказал невольный участник инцидента контр-адмирал Владимир Лебедько:

— В ночь с 14 на 15 ноября 1969 года я шел старшим на борту атомного подводного ракетоносца К-19. Мы находились в учебном полигоне неподалеку от того места, где Белое море сливается с Баренцевым. Отрабатывали плановую задачу.

Раннее утро. Первая боевая смена готовится к завтраку. В 7.10 приказываю перейти с глубины 60 метров на 70. Акустик докладывает: “горизонт чист”. А через три минуты страшный удар сотрясает корабль. Люк в носовой отсек был открыт — только что пролез матрос с камбузным чайком, — и я увидел, как вся носовая часть подводной лодки заходила из стороны в сторону. “Сейчас отвалится”, — мелькнула мысль. Погас свет, и я с ужасом почувствовал, как быстро нарастает дифферент на корму. С грохотом и звоном посыпалась посуда с накрытого стола, все незакрепленные вещи…… Я сидел против глубиномеров. Рядом стоял старшина-трюмный. Даже при скудном свете аварийного освещения было видно, как побледнело его лицо. Лодка стремительно погружалась. Я приказал продуть среднюю цистерну. Тогда ракетоносец стал также круто валиться на нос. Все-таки нам удалось всплыть. Осмотрел море — вокруг никого. Доложил о происшествии на командный пункт флота. Вернули нас на базу. Там уже с пирса оглядел носовую часть: гигантская вмятина точно копировала очертание корпуса другой лодки. Потом узнали, что это был американский атомоход “Гэтоу”. Он держался под водой без хода, почему мы его и не услышали.