Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

Оставшиеся питерские рабочие «своим разнузданным поведением и своеволием продолжали дурно влиять на нравственную сторону остальных заводских рабочих и даже жителей поселка», отмечало ГЖУ. В конце января 1917 г. из Ижевска в Петроград, к начальнику ГАУ, рабочие направили «депутацию с ходатайством об увеличении зарабочей платы», и присланный Маниковским генерал пообещал это сделать. «Вернувшаяся из Петрограда депутация рабочих на собраниях, которые были в Ижевском заводе 1, 8 и 12 февраля, сообщила рабочим о настроении рабочих масс Петрограда, окрасив это настроение в оппозиционном к правительству духе». Когда генерал уехал и настало время получки за первую половину февраля, рабочие увидели, что администрация их обманула, и начались забастовки: 14–16 февраля в отдельных мастерских, а с 17-го встал не только Ижевский завод (и был закрыт), но и частные оружейные фабрики, где тоже шла успешная агитация.

Телеграммами Маниковскому рабочие просили прислать комиссию для расследования действий заводского начальства. Агитаторам удавалось «настраивать рабочих все враждебнее и враждебнее к высшей и низшей администрации». Маниковский пообещал комиссию прислать, но действия заводского начальства одобрил; об иммунитете казенных заведений от революционной заразы едва ли он уже вспоминал. В Ижевск для содействия полиции прибыли роты вооруженных солдат. Опять искали зачинщиков, шли обыски и аресты; вечером 20 февраля «началась отправка в г. Казань в распоряжение штаба военного округа партий зачинщиков и рабочих неспокойного характера, главным образом путиловцев». Репрессии произвели на рабочих ожидаемое действие, и на 27 февраля начальник завода наметил пустить завод {823} 823 Ижевск. Документы и материалы. С. 321–323. Рапорт помощника начальника Вятского ГЖУ, 23.11.1917. . [215] Прослеживается связь событий, начавшихся на Путиловском заводе 17–18 февраля, с движением на казенном трубочном заводе в Самаре. Местная полиция еще утром 15 февраля получила агентурные сведения о том, что рабочие этого завода и железнодорожного депо готовятся к выступлению 16 или 17 февраля по сигналу (условная телеграмма) из Петрограда. В их план входило выдвинуть экономические требования, а когда они получат отказ, то выйти на улицу с лозунгом «Долой войну!», причем рабочие заблуждались, думая, что самарский гарнизон уже распропагандирован и не будет подавлять беспорядки (намечался погром «спекулянтов») (Семенова Е.Ю. Указ. соч. С. 203). Но это был уже февраль 1917 г.

В память участника войны врезался неожиданно прозвучавший диалог. «Ночью, на опустелом дворе брошенной хаты, я, засыпая, слышу, как прапорщик Мещеряков говорит: “Знаете, Гуль, что на войне для меня страшнее всего? Что такая масса людей, такие чудовищные силы заняты ведь совершенно непроизводительным трудом”. Я смертельно хочу спать, не вслушиваюсь, не понимаю, что говорит Мещеряков. “Вы, Мещеряков, экономист?” — слышу голос Ивановского. “Экономист… а что?” — “Сразу видно”» {824} 824 Гуль Р. Конь Рыжий. Нью-Йорк, 1952. С. 55. . Осознание опасного, губительного влияния, оказываемого милитаризацией экономики на развитие страны, иногда посещало и умы высших сановников. Сам Маниковский в то время, когда составлялся план военно-экономической диктатуры, 6 июня 1916 г., делился своими сомнениями с Барсуковым: «…Все это вместе взятое, особенно металл и транспорт — не дают возможности использовать даже существующее и вновь прибывающее оборудование. И я с ужасом думаю, что же будут делать те 15 новых заводов, которые мы строим сейчас и часть которых начнет вступать в производство еще в этом году. Я был уверен, что ими-то я окончательно и разрешу задачу…» {825} 825 РГВИА. Ф. 234. Оп. 1. Д. 17. Л. 6. При обсуждении проекта бюджета на 1917 г. ведавшие финансами министры заявляли, что намеченное «чрезмерное развитие операций» по программе развертывания военных производств ведет к банкротству казны из-за больших платежей процентов по займам и вообще грозит «крупными бедствиями». Неизбежен рост дороговизны, а она «является у нас главнейшею причиною неустройств тыла армии. Участвуя в создании этой дороговизны, — предупреждал Барк, — казенные учреждения и заведения участвуют, таким образом, в подготовке такого экономического состояния в стране, какое может иметь для нее крайне нежелательные последствия». Военный министр Шуваев и его помощник Фролов вовсе не оспаривали эти дежурные рассуждения, а, наоборот, признавали, что «в принципе» они «вполне» разделяют высказанные опасения. Когда же дело дошло до практического решения, министр финансов сообщил, что с его стороны нет препятствий «к своевременному предоставлению в распоряжение военного ведомства необходимых ему средств» {826} 826 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 2456. Л. 261 и об. Журнал совещания трех министров, 28.VIII. 1916. .

Правительство сознавало, что даже в условиях войны, которая еще неизвестно сколько продлится, невозможно отказываться от удовлетворения насущных жизненных потребностей и надо предвидеть еще объем затрат, связанных с ликвидацией ее последствий. Иной подход угрожал бы «правильно понимаемым интересам страны» и «подрывом материального благосостояния населения»; подъема благосостояния не получится «без создания новых ценностей путем развития производительных сил» {827} 827 ОЖСМ 1916. С. 271–273. Журнал от 17 июня, утвержден царем 15 июля 1916 г. .

По-своему понимало те же перспективы военное ведомство. В программном докладе ГАУ подчеркнуто, что после войны казне «предстоят колоссальные ассигнования на культурные потребности государства, столь жестоко урезываемые в настоящее время». Вывод из этого сделан тот, что с постройкой заводов нужно спешить, пока идет война, потому что, когда наступит мир, «тогда денег для новых заводов уже не дадут» {828} 828 ВПР. Т. 1.С. 602. . Как признавал Смысловский, идея, положенная в основу программы, «недостаточно была освещена с точки зрения ее посильности для средств государства в мирное время»: новые заводы, «не имеющие созидательных прямых целей», даже когда они вовсе не работают, «требуют расходов на их содержание», устаревают, «приходят в неисправный вид». Намеченное развитие военной промышленности «вряд ли для нас посильно», если учесть «общее развитие наших производительных и финансовых сил и средств» вследствие ряда «исторически сложившихся экономических условий» {829} 829 Смысловский Е. Артиллерийское снабжение. С. 188, 177–178. .

Правительство предписывало ограничить «в пределах крайней возможности» строительство, «пределами крайней необходимости» — «капитальный и обыкновенный ремонт», сократить выдачу чиновникам «премий и других подобных выдач»; «увеличение же кредитов, обусловливаемое повышением окладов содержания служащих, вовсе не может быть допускаемо» {830} 830 ОЖСМ 1916. С. 273. . Но «крайняя возможность» могла выглядеть по-разному. Особенно спешно и успешно происходило повышение различных поощрительных премий и жалованья офицерам и генералам, занятым строительством новых заводов.