Александр Больных - Дарданеллы 1915

Аэростат «Манники».

Английские самолеты находились в воздухе почти весь день и снова почти не сумели помочь артиллеристам, которые не обращали внимания на приходящие радиограммы. Сэмсон, который на своем Морис-Фармане находился над участком W, оставил отличное описание происходившего.

«Как раз перед тем, как были отданы буксирные концы, турки открыли огонь, и я увидел, как Ад вырвался наружу. Море буквально вскипело под градом пуль и мелких снарядов. Казалось невозможным, чтобы шлюпки прошли сквозь этот ураганный огонь, однако они все-таки прорывались, и я видел, как солдаты выскакивали на берег. Я видел, как люди падали в тот момент, когда оказывались на суше, но другие рвались вперед. Кто-то бежал прямо вверх по склону, другие устремились к скалам на левом фланге. Больше я ничего не видел, так как моей главной задачей было обнаружить турок и сообщить кораблям. Найти противника было нелегко, но мы сумели обнаружить несколько турецких орудий рядом с берегом. Осмонд сообщил их координаты, однако корабли проигнорировали наше сообщение и продолжали стрелять по целям в глубине полуострова. Когда я в следующий раз посмотрел на пляж, он был покрыт телами мертвых. Однако высадка все-таки была успешной».

Однако когда Сэмсон пролетал над участком V, он увидел совсем иную картину.

«Высадка задержалась. „Ривер Клайд“ приткнулся к берегу, но лихтеры впереди него не заняли своих позиций. Были видны разрывы в сходнях. Лихтеры были полны трупов, пляж и вода рядом с берегом были покрыты трупами. Было просто ужасно смотреть на это с нашей безопасной позиции в воздухе. Море на расстоянии 50 ярдов от берега было совершенно красным от крови. Это было чудовищно».

На участке Анзак наблюдатель аэростата с «Манники» помогал стрелять броненосцу «Трайэмф». Когда на десантников обрушился огонь турецкого броненосца «Тургуд Рейс», стрелявшего от другого берега полуострова, наблюдатель сразу обнаружил его и передал сообщение. Несколько залпов «Трайэмфа» вынудили турецкий корабль отойти. 27 апреля наблюдатели уже отличились по-настоящему. Они обнаружили турецкий транспорт «Скутари», который направлялся в Майдос. Информация была передана на линкор «Куин Элизабет», который сразу открыл огонь с дистанции 70 кабельтовых. Получив 3 попадания, «Скутари» затонул.

А Сэмсона тем временем потянуло на новые подвиги. 27 мая он атаковал немецкую подводную лодку LI-21, которая только что торпедировала броненосец «Маджестик». Когда у него закончились бомбы, Сэмсон принялся стрелять по лодке из винтовки. В июне на мысе Хеллес была сооружена временная полоса, и Сэмсон перебрался туда. Во время одного из вылетов он атаковал турецкий штабной автомобиль, но сумел лишь расколоть ему ветровое стекло пулей. А ведь в этом автомобиле ехал не кто иной, как знаменитый Мустафа Кемаль. Также Сэмсон не раз вылетал на бомбежку турецких позиций с 500-фунтовыми бомбами, которые в то время были самым мощным оружием авиации.

После того, как союзники закрепились на берегу, главной задачей самолетов становилась разведка. В частности, она серьезно помогла при планировании высадки в бухте Сувла. Но вот аэростаты стали настоящей занозой, постоянно беспокоящей противника. К тому же в июле к «Маннике» присоединился еще один транспорт — «Гектор».

Аэростатоносец «Гектор», сменивший отбывшую на охоту за крейсером «Кенигсберг» «Маннику» у Дарданелл.

Гидроавиатранспорт «Бен-Май-Шри» — переделка из быстроходного парома.

В июне 1915 года «Арк Ройял» покинул район боев, так как скорость 10 узлов делала его слишком заманчивой целью для вражеских подводных лодок. Вместо него в августе 1915 года в Эгейское море прибыл гидроавианосец «Бен-Май-Шри» (24,5 узла). 4 августа эскадрилья Сэмсона была переведена на Имброс и переименована в 3-е крыло. К ней присоединилось 2-е крыло, и командование авиацией союзников принял полковник Сайкс, которому присвоили звание уинг-кэптена. Были получены новые, более совершенные самолеты. Увы, системы связи по-прежнему оставляли желать лучшего и, несмотря на все эксперименты, оставались ненадежными.

«Для корректировки требуется двухместный аэроплан. Вы должны иметь наблюдателя. Мы имели передатчик беспроволочного телеграфа, который мог работать морзянкой. Вам приходилось каждый раз поворачивать назад к кораблю, потому что он выкладывал на палубе сигналы, чтобы сообщить вам, когда закончит, и вы можете возвращаться. Я приспособился летать кругами вокруг цели, а потом по широкой дуге к кораблю, чтобы увидеть, что они там выложили. В одном случае вместо того, чтобы описать широкую окружность вокруг корабля, я выполнил восьмерку и оказался прямо на линии огня. Я летел недостаточно высоко, потому что один 15-дюймовый снаряд пролетел прямо подо мной и создал такое завихрение, что моя машина камнем полетела вниз. Я думаю, что потерял около 500 футов», — вспоминал один из молодых пилотов.

Увы, пехота не ценила усилий летчиков и обстреливала их при каждом удобном случае, даже не пытаясь разобраться, чей это самолет — турецкий или английский, хотя турецкие появились очень не сразу. Сначала турки тоже ограничивались разведывательными полетами, но 22 июня состоялся первый воздушный бой, и капитан Коллет из 3-го крыла сбил немецкий самолет. Его наблюдатель Хогг, вооруженный всего лишь винтовкой, сумел попасть в мотор противника, и тот сел возле Ачи-Баба. После этого в дело вступила французская артиллерия, которая быстро уничтожила поврежденную машину.

Англичане довольно часто летали бомбить противника, но были вынуждены ограничиваться целями в прифронтовой полосе. Турецкие коммуникации были крайне уязвимы, однако самолеты несли совершенно ничтожную бомбовую нагрузку и не могли причинить особого вреда.

Точно так же обстояли дела и у противника. Бомбежки воздействовали скорее психологически, а когда турки (ну, или немцы) попытались атаковать штаб генерала Гамильтона на Имбросе, то им пришлось использовать уже совсем экзотическое оружие.

«Однажды утром во время бритья над нами пролетел самолет бошей, но мы не обратили на него внимания. Внезапно наш сержант-майор вылетел из палатки, крича: „Бомбы, копья, стрелы!“ Этот парень действительно начал швырять стальные стрелы, которые падали повсюду, и бомбы. Сегодня мы посмеялись бы над этим, но тогда бомбы показались нам огромными, и одна упала совсем рядом с палаткой сэра Иена Гамильтона».