Роберт Леки - Каска вместо подушки. Воспоминания морского пехотинца США о войне на Тихом океане

Боя пока не было.

Японцы бежали. Мы лежали, готовые ринуться в сражение, но у нас не было противника. Прошло несколько мгновений, и напряжение ослабло. Мы стали оглядываться по сторонам, обозревать экзотическую окружающую обстановку, вскоре послышались голоса, смешки.

– Эй, лейтенант, – крикнул Здоровяк, – здесь можно неплохо подкрепиться. Я согласен так воевать.

А в это время сержант Узколицый рявкнул на кого-то, открывшего кокосовый орех:

– Смотри не отравись! Ты разве не знаешь, что здесь все может быть отравлено!

Все засмеялись. Узколицый все без исключения понимал до глупости буквально. Его проинструктировали, что японцы имеют обыкновение устраивать ловушки и могут отравлять запасы воды, поэтому у него сразу же и кокосы стали отравленными. Никто даже не потрудился указать тугодуму на очевидную сложность отравления миллионов кокосов на Гуадалканале. Мы просто расхохотались и продолжали уничтожать кокосы – раскалывать скорлупу и выпивать сладкое кокосовое молочко. Узколицый мог только бросать на всех сердитые взгляды – в этом он был мастер.

Откуда-то издалека донеслась команда:

– Выступаем!

Мы построились по отделениям и пошли.

Мы оставили свою невинность на Ред-Бич. Отныне мы стали другими. Еще минут десять мы были охвачены блаженным чувством радости бытия, невыразимым облегчением. Как же – мы высадились на берег и не встретили никакого противника! Когда же мы покинули белую бескрайность пляжа и вступили под сень кокосовой рощи, сзади загрохотали орудия противовоздушной обороны. Японцы были здесь. Шла война. И мы уже были не такими, как прежде.

Мы тащились по купающимся в солнечном тепле полянам, заросшим травой кунаи. Мы форсировали реки. Потом мы снова пересекали их в обратном направлении. Мы взбирались на холмы. Мы продирались сквозь джунгли, прорубая себе путь с помощью мачете или следуя по узким, петляющим тропинкам. Мы уже давно не понимали, куда идем.

На привалах мы видели склонившихся над картой офицеров. Ах, что это была за карта! На ней был виден Ред-Бич – это было правильно, река

Тинару – в действительности ее не было, и бесконечные просторы кокосовых зарослей, помеченные на карте значком, больше похожим на ирис, чем на кокосовую пальму.

Карта была неправильная карта, и она с самого начала вела нас к беде.

Офицеры тревожились.

Они знали, что мы заблудились.

– Эй, лейтенант, куда мы направляемся?

– К Грасси-Нолл.

– А где это?

– Впереди, там, где японцы.

Этот разговор вели самые наивные из нас. Грасси-Нолл… впереди… там японцы… Индейцы и ковбои, полицейские и воры, прятки – мы играли в игру. Даже командир дивизии спокойно объявил, что ужинать будет на вершине Грасси-Нолл.

– Сверим часы, джентльмены, – наступление началось.

Грасси-Нолл так Грасси-Нолл.

Нам надо было многому научиться, у нас было пять месяцев, чтобы постичь всю эту науку, но до Грасси-Нолл доберутся лишь немногие.

Самый первый день начался с разочарования. И с чувства одиночества. Звуки боя, доносившиеся сзади, были зловещими, лица офицеров – встревоженными. Японцы замыкали кольцо, а мы, дураки несчастные, думали, что преследуем их.

Наша одежда промокла от пота. Движение по заросшим кунаи участкам довело до полного изнеможения. Теперь же, когда мы вошли во влажную прохладу тропического леса, пропитавшаяся потом одежда облепила разгоряченные тела, ухватила их прохладной цепкостью.

– Эй, Счастливчик, – позвал Здоровяк, – может, облегчишь свою ношу на кварту «Калверта»? Остановись и дай нам по глотку.

Но все мы хотели вовсе не виски. Впервые в жизни я испытывал настоящую жажду. Жара, а вслед за ней напитанная влагой, расслабляющая атмосфера леса, казалось, полностью иссушили мое тело. У меня была вода в фляжке, но я боялся ее трогать. Никто же не знает, когда появится возможность снова ее наполнить. Мы шли уже три часа, а источников пресной воды пока не видели.

Еще несколько шагов – и перед нами совершенно неожиданно появилась река, спокойно несущая свои воды к морю.

Не обращая внимания на предостерегающие окрики, мы бросились к воде. Она растворила нас в себе, эта река. Мы все стали одной вопящей, плещущейся, фыркающей массой, и даже лейтенант Плющ принял участие в этом вопиющем нарушении воинской дисциплины. Должно быть, мы являли собой зрелище, исключительно приятное глазу любого японца. Узкоглазые явно упустили свой шанс организовать массовую бойню.

Кое-кто ложился на спину прямо в струящийся поток, носящий лирическое имя Илу, открывал рот, позволяя влаге течь внутрь себя, как в водосток. Лейтенант Плющ жадно глотал воду, зачерпывая ее каской, периодически бормоча:

– Не пить! Она может быть отравлена. Не пейте, пока вы не растворили очищающие таблетки.

С ним никто не спорил, продолжая предаваться разгульной оргии утоления жажды: пить, пить, пить! Мы стонали в томлении, как любовники, когда вода, эта мягкая, прохладная, восхитительная вода, слизывала соленый пот с наших тел.

Освежившись и вобрав в себя максимальное количество влаги, мы возобновили движение.

Наша одежда была влажной, но теперь это была чистая влажность воды. В тропическом лесу не влажным быть нельзя, но вода все-таки лучше, чем соленый пот.

Ночь подкралась незаметно и застала нас еще на марше. Мы стали поспешно организовывать оборону. Первый день прошел без особых происшествий, хотя одного человека мы потеряли. Он шел крайним с фланга и просто исчез.

Пока мы устанавливали пулеметы на вершине холма, пошел дождь. Он продолжал идти и когда мы сидели, молча и скучно пережевывая сухой паек, извлеченный каждым из вещмешка. Каждый был сам по себе, но все вместе совершали опасное плавание сквозь черноту ночи.

Эта ночь могла – должна была стать ночью ужаса. Мы были озадачены, сбиты с толку. Нам было холодно и мокро. Мы не знали, что нас окружает, и боялись этого. Мы ничего не знали о противнике и боялись его. Мы были одни, а вокруг были только джунгли, которые жили неведомой нам жизнью, наполненной звуками и движением, которые вполне могли означать, что враг подкрадывается все ближе и ближе.

Но мы относились ко всему этому без эмоций, как ошеломленный боксер с безразличием ожидает нокаутирующего удара, слишком утомленный предыдущей схваткой, чтобы двигаться, слишком отрешенный, чтобы беспокоиться. Мы чувствовали себя примерно так же. Для первого дня нам уже было всего достаточно.

Один раз мы услышали пальбу. Треск выстрелов разорвал тишину ночи. Мы принялись напряженно всматриваться в темноту. Но выстрелы прекратились, и темнота стала такой же, какой была раньше, – тихой. С деревьев капало. Что-то шептали джунгли.