Джордж Баллард - Властители Индийского океана. Становление морских связей между Европой и Азией

Несокрушимое упорство было вознаграждено в полной мере, хотя конечный успех и оказался случайным. По истечении шести месяцев труднейшего плавания, подойдя практически вплотную к его цели, но не подозревая об этом, поздним вечером Диаш обнаружил, что подошел к берегу ближе, чем представлялось безопасным, учитывая быстро крепнущий ветер с моря. Чтобы увеличить расстояние до берега, Диаш отошел на запад (и на юг. – Ред.) и вскоре потерял из виду берег. В этом положении его настиг жестокий шторм – первый удар погоды мыса Доброй Надежды, который погнал суденышко в юго-восточном направлении вокруг мыса. (Автор ошибается. Ветер дул с юга, и Диаш ушел в открытый океан, чтобы «обойти» господствующие южные ветра. – Ред.) К счастью для Диаша, Африканский континент все же закончился, иначе все его приключения обернулись бы кораблекрушением на подветренном берегу. Именно этого опытный моряк опасался во время шторма. К его немалому удивлению и облегчению, когда погода улучшилась, его судно все еще было на плаву, под килем сохранялась большая глубина и земли не было видно. Диаш знал, что его долго несло на восток, то есть в направлении, где должен был находиться африканский берег. Сбитый с толку, мореплаватель снова повел судно на север и в конце концов увидел береговую линию, которая, к его огромной радости, теперь тянулась с востока на запад, а не с севера на юг. Так была решена острая проблема африканской географии. Диаш прибыл к месту назначения.

По собственному желанию, чтобы удовлетворить свое любопытство, Диаш еще несколько дней вел судно вдоль нового берега, несмотря на сильное встречное течение – сегодня его называют течением Агульяс (течение мыса Игольного. – Ред.), – пока не обнаружил, что береговая линия начала отклоняться на северо-восток. Это еще одна черта, говорящая о его глубоком и серьезном подходе к своей миссии. Убедившись, что он действительно находится у западных ворот Индийского океана, он на несколько дней бросил якорь в бухте, позже получившей название Мосселбай, после чего повернул обратно, чтобы доложить о выполнении приказа. В его задачу не входило продолжение плавания. Таким образом, уже когда его судно лежало на обратном курсе, он впервые увидел мыс, являющийся окончанием 7000-мильной западноафриканской береговой линии, – великую цель многих отважных мореплавателей. Здесь он попал в еще один шторм, как и «Летучий голландец» двумя веками позже, чей легендарный опыт подтверждает репутацию погоды в этом районе. Диаш был настолько неприятно поражен буйством погоды, что нарек новый мыс на составленной им карте мысом Бурь. Следует отметить, что это название нагляднее характеризует предательское величие морского пейзажа в этом районе, чем более позднее и лучше прижившееся, данное его сувереном. Пожалуй, никто из моряков, кому удалось пройти под парусом вокруг мыса и остаться в живых, не подвергнет сомнению уместность названия.

Диаш доказал, что можно привозить морем в Европу вожделенные товары с Востока и поддерживать прямое общение с регионами, известными своим богатством и роскошью, которые восторженно описывали торговцы на рынках Дамаска и Александрии и Марко Поло в своих заметках о путешествиях через Азию. Это открытие стало началом новой эпохи в истории Старого Света. Теперь свободу западных моряков больше не ограничивал Суэцкий перешеек (захваченный мусульманами. – Ред.). До тех пор, пока эта естественная преграда не была преодолена четырьмя веками позже, путь вокруг Африки, открытый португальцами, оставался основным связующим звеном между людьми с белой, желтой и коричневой кожей. За много веков до этого семитские (арабские) мореплаватели продвинулись в южном направлении вдоль африканского побережья Индийского океана и достигли точки, расположенной примерно на полпути между Аравией и мысом Доброй Надежды, где основали крупный порт в Мозамбике. Но особых стимулов двигаться дальше на юг у них не было, хотя семиты и значительно опередили своих современников, они все же не стали первыми людьми, которым удалось провести корабль из одного океана в другой. (Уже упоминалось, что арабы около 1420 г. проникали в Атлантический океан из Индийского, а за две тысячи лет до них здесь проходили, огибая Африку, финикийцы (или греки). – Ред.) А именно это деяние принесло славу европейцам XV века. Причем с точки зрения штурманской практики ситуация абсолютно благоприятствовала именно семитам, а не европейцам. Порты Аравии располагаются намного ближе к мысу Доброй Надежды, чем любой порт отправления в Европе. Пассаты и течение мыса Игольного являлись помощниками арабов (если плыть здесь зимой; Бартоломеу Диашу господствующие ветры и течение мешали. – Ред.). Много удобных естественных якорных стоянок обеспечивали возможность поэтапного продвижения из Индийского океана. Ничего подобного на Атлантическом побережье Африки нет.

Однако восточный ум, несмотря на свой традиционный идеализм, подвержен влиянию сугубо практических соображений, и с точки зрения материальных интересов возможность открытия южной оконечности Африки была значительно менее привлекательной для арабов, чем для португальцев. Как хозяева Индийского океана, эффективно защищенные от западной конкуренции Суэцким перешейком, они были монополистами и вели значительно более обширные морские перевозки, чем можно предположить, и, естественно, желали сохранить такое положение дел. Поэтому им вовсе не казалась привлекательной возможность пустить в свои «владения» западные суда. Допуск чужеземцев в районы, которые они привыкли считать своей вотчиной, в глазах арабов не компенсировался возможностью продлить свои морские рейсы до атлантических портов, открыв новые судоходные линии.

Существовал только один довод в пользу именно такого развития событий, да и тот зависел от определенных, весьма проблематичных условий. Мусульманские судовладельцы сильно страдали от своих собратьев по религии, которые обладали властью или имели коммерческий авторитет в портах Египта и Ирана, а также от заоблачных платежей, которые требовали караванщики, перевозящие грузы из портов Красного моря на Средиземное море. Альтернативная линия перевозки освободила бы арабов от власти ненасытных тиранов и стала бы настоящей панацеей… если бы только удалось не пропустить европейские суда дальше Мозамбика. В конце концов, жители Запада вполне могли бы довольствоваться этим портом как местом встречи и обмена грузами между судами с двух океанов. Однако гарантии, что европейцы согласятся с таким ограничением, не было, и перспектива ее получения была слишком маловероятной, чтобы перевесить другие соображения.