Сборник - Уголовный розыск. Петроград – Ленинград – Петербург

В Ленинграде бандиты предполагали прожить месяц-полтора, а после этого уехать.

Гавриков спокойно рассказал свою последнюю повесть и спокойно же выслушал приговор трибунала: к расстрелу.

Гавриков подал прошение о помиловании, в котором сам признавал, что за преступления, им совершенные, «не должно быть преград для наказания», но что он понял всю тяжесть совершенного, «что он молод, мало жил и не богат жизненным опытом» и что был «в руках Леньки Пантелеева».

Просьба о помиловании была оставлена без последствий. Гавриков был расстрелян. Он до последней минуты рассчитывал, что вот-вот откуда-то придет помощь, откуда-то явится Пантелеев и спасет его. И никак не мог примириться с тем, что все погибло.

Гавриков в трибунале был не совсем откровенен. Более откровенным он был на тех многочисленных допросах, которым подвергался в 1-й бригаде угрозыска и у следователя трибунала. Но даже эти показания на нескольких десятках листах не дают полного представления о «делах» и «подвигах» шайки. А «подвигов» было немало.

Показания расстрелянного Гаврикова дали уголовному розыску ряд ценных данных. К уже известным «ходам» Пантелеева прибавилось еще несколько.

После бегства из 3-го исправдома (Ленинградского Дома Заключения), которое произошло в ночь на 11 ноября 1922 года, Гавриков пробыл на свободе почти целый месяц и участвовал в целом ряде налетов и грабежей. Этот месяц был для шайки месяцем наиболее тяжелых испытаний, но вместе с тем наиболее богатым по «жатве», которую она собрала.

В ночь побега, 11 ноября, стояла холодная, слегка морозная погода. Улицы, даже центральные, были безлюдны. Лишь изредка вдоль домов и заборов одиноко, как бы крадучись, мелькали тени прохожих. Осторожно, боязливо озираясь, пробирался мимо исправдома «путник запоздалый» в серой шинели.

Это был год серой шинели – серой шинели, которая говорила о том, что владелец ее небогат. Серый цвет был защитным цветом от бандитов и грабителей, и даже самый настоящий щеголь предпочитал надеть ночью серую шинель, которая если и не давала полной гарантии, то уже в некоторой степени обеспечивала от случайностей неприятной встречи.

Впереди высился мрачной громадой каменный двухсаженный забор 3-го исправдома. Приблизившись к забору, серая шинель увидала на нем черную тень. Шинель в ужасе отпрянула.

Тень тоже остановилась.

Шинель секунду-две стояла тихо, а потом, рассчитав, очевидно, что-то, кинулась без оглядки бежать.

– Выходи, свободно! – обернувшись назад, во двор исправдома, сказала тень и легко и мягко спрыгнула в снежный сугроб.

Это был Ленька Пантелеев.

Вслед за ним один за другим на снег спрыгнули Лисенков (Мишка Корявый), Рейнтоп (Сашка Пан) и Гавриков.

Озираясь по сторонам, как затравленные волки, видимо раздумывая, в какую сторону направиться, четыре тени несколько мгновений постояли у забора.

Затем две тени отделились и, быстро перебегая с одной стороны на другую, направились к Литейному мосту, а оттуда по набережной Невы к площади Жертв Революции (Марсово поле).

Это были Лисенков и Рейнтоп.

Их высокие тени растаяли во мгле ленинградской ночи… Еще несколько секунд похрустел снег под их ногами, и все стихло.

Где они прятались?

Гавриков и Пантелеев, выждав еще минуту и не слыша тревоги, спокойно пошли по тому же направлению и, свернув у здания Военно-медицинской академии направо, зашагали через Петроградскую сторону к мосту Лейтенанта Шмидта (б. Николаевскому).

На улице по-прежнему все было тихо… Вдруг раздался тревожный свисток. В исправдоме спохватились. Побег был обнаружен, но беглецы были уже далеко…

По рассказам Гаврикова, он и Пантелеев после бегства засели в развалинах трехэтажного дома и в жестокую стужу пробыли там больше суток.

Выждав, когда все стихло, они отправились ночевать к своим друзьям, радостно встретившим своего главаря. Места ночевки они все время меняли, преимущественно в районе реки Пряжки. Там у Леньки Пантелеева были свои квартиры, и в них свои соучастники. Он знал, что агенты стерегут его на каждом шагу и что в случае поимки ему пощады не будет.

Ленька решил свою жизнь дешево не отдавать.

Первой их заботой было одеться и вооружиться. На Обуховской толкучке они купили четыре револьвера – Ленька взял себе два браунинга, а Гавриков – маузер и наган. Реализовав бриллиант в два карата, припрятанный с «дела» – налета на доктора Левина, Ленька сам оделся и одел Гаврикова. Бандиты купили сапоги, шинели, кожаные куртки и неизменные буденовки. Добыв себе «липы» (фальшивые документы), бандиты отправились на заработки.

Для начала Пантелеев и Гавриков занялись «модным» по тем временам бандитским делом – раздеванием запоздалых прохожих.

Как ни было запугано население частью правдивыми, а большей частью ложными рассказами о ночных ограблениях, все же были смельчаки, ходившие ночью по улицам.

Гавриков и Пантелеев облюбовали себе широкое Марсово поле и ежевечерне залегали на откосе Лебяжьей канавки. Не страшила их где-то вдали маячившая одинокая фигура милиционера, совершавшего свой обход района.

Наметив себе жертву, Гавриков и Пантелеев выскакивали, наставляли револьверы и без единого слова и без малейшего сопротивления донага раздевали прохожего, безмолвно, без попытки к сопротивлению отдававшего все, что на нем было. Ходила легенда, что «Ленька пролетариев не раздевает». Это – чистейшая ложь. Жертвами Пантелеева были все – без различия класса, пола и возраста. Лишь бы у них было хоть какое-нибудь «барахло».

Не успеет ограбленный прийти в себя, как грабителей и след простыл. Они исчезали за откосом канала… Кто был посмелее, тот поднимал крик, а потрусливее – покорно шагал по направлению к ближайшему огню.

Тем временем наступал черед новой жертвы, которую постигала та же участь.

Совершив несколько таких грабежей, обычно не более четырех в ночь, Пантелеев и Гавриков отправлялись в ближайшую хазу, куда немедленно вызывали маклака, за бесценок покупавшего награбленное ими «барахло».

Но недолго орудовали на Марсовом поле Пантелеев и Гавриков. Уголовный розыск, узнав, что там стали «пошаливать», установил за Марсовым полем усиленное наблюдение агентов. Но у Пантелеева были свои «агенты», сообщившие ему об этом, и он поспешил «сняться с якоря».

Деятельность бандитов перекинулась в район Сергиевской (ныне улицы Чайковского) и Кирочной улиц, где населенность была весьма слабой. Здесь ими был совершен ряд «мокрых» нападений, сопряженных с убийством. В числе жертв был инженер Студенцов с женой. Пантелееву, как потом рассказывал Гавриков, показалось, что Студенцов вынимает из кармана револьвер, и он убил его и его жену.