Булач Гаджиев - Поляки в Дагестане

Пригород фортеции [5] Герзель-аул. – несколько десятков глинобитных саклей, где живут женатые солдаты и не очень большое общество офицеров.

…Поздней осенью, чтобы изменить монотонную жизнь, – продолжает повествование автор, – устроили любительский театр, где актерами выступали юнкера и младшие офицеры, как в мужских, так и в женских ролях…»

И далее: «Этой зимой (1845 г. – Б. Г. ) мы никуда не ушли. Жили замкнувшись в фортеции. Однажды сделали вылазку в приграничные аулы.

Весной 1846 года началась новая жизнь с тревогами и беспокойством… Пришла весть, что с большим войском Шамиль готовится к акции…

Он перешел Аргун и пришел в Малую Чечню ближе к нам, а мы не успели помешать ему. Перейдя Терек имам ушел в Кабарду…

Цель Шамиля – объединение народов против нас, кабардинцы не пошли на это…»

На 40-й странице Калиновский жалуется на свое здоровье, связывая это с климатом: у него болели ноги, зубы страдали от цинги. Его даже уложили в госпиталь. Рекомендовали совершать прогулки по утренней росе.

Он так и поступал.

Утром и вечером он выходил гулять по окрестностям Андрей-аула. И вот в один из дней, когда он отдалился от крепости довольно далеко, его захватили в плен. Горцы пригрозили ему, что убьют, если будет кричать и сопротивляться.

По пути в горы Калиновский натерпелся такого, что «трудно рассказать»; идти пришлось без отдыха, делая только небольшие передышки. Шли по горам, долам, болотам, перешли речку Мичик. Она ему показалась глубокой и образующей каньон.

«…Мы вошли в чеченский аул Ордели. Было тихо. Меня ввели в саклю, где разрешили отдохнуть и поспать. Они видели, что я не простой солдат, спросили, что умею делать».

– Я писарь, – отвечал Калиновский, – и ручную работу не умею делать.

– Кто тебя может выкупить?

– Я из Польши, а покровитель у меня только Бог.

Старикам его слова понравились, однако на всякий случай предупредили: «Если русские тебя не выкупят – умрешь. А, если решишься совершить побег – обезглавим».

Ему дали кувшин, и он в сопровождении детей отправился за водой. Жители села с любопытством разглядывали его. По возвращении ему обрили голову, обливая речною водою. Его одежду заменили лохмотьями.

Хозяин объявил Калиновскому: «Я заплатил за тебя большие деньги. – А на самом деле выторговал пленного за одного барана, т. к. пленный был болен. И добавил еще: – Мне надо, чтобы за тебя стократно возместили мою потерю, иначе зарежу».

Переводчик успокоил Калиновского, сказав, чтобы он не обращал внимания на угрозы хозяина.

В этот день Калиновский принес дрова и загнал в хлев коров. На ночь на его шею надели цепь, конец которой находился в другой комнате.

Вскоре его продали андийцам. Выделили чурек и сыр. Вышли на дорогу, чтобы двинуться пешком. Жара стояла такая, что нечем было дышать. Новый хозяин дал ему кое-что из белья и велел вести ишака, а сам подпевал какой-то мотив. По дороге увидели останки русских солдат, погибших здесь в 1843 г.

На реке Акташ освежили свое лицо и тело, съели рассохшийся чурек. Калиновский восхищался видами, открывшимися на Дарго, – зелень лесов, рядом шумела река, а муэдзин призывал к закатной молитве… С утра другого дня вышли на дорогу. Начались горы, где простым глазом различали пещеры, в них ютились люди, они на кострах готовили завтрак.

Пленный едва успевал за хозяином. Когда дошли до водопада, устроили привал. Хозяин начал молиться. Дальше дорога еще более ухудшилась. В ужасном ущелье бежала река. Кругом пропасти. Становилось страшно, как бы не сорваться в бездну.

В конце концов, дошли до какого-то аула, где было много людей. Подвели к сакле хозяина. У него оказалось много детей. Во дворе на завалинке сидели старики, облаченные в тулупы. Они расспрашивали о пленном, а он прилег от усталости на камень. Никто его не беспокоил. Старухи дали ему кусок хлеба и молоко. Затем его ввели в просторную саклю, где около печи устроились хозяин и его гости, а женщины бесконечно сновали по комнатам и собирали пищу – остатки мужской трапезы. Калиновскому выделили уголок в соседней комнате. Он тут же заснул. Утром стоило ему подняться, как упал на пол: ноги не удержали. Хозяин убедился, что пленник на самом деле болен, дал ему бараний жир, велев натереть им ноги. Затем показали на постель, разрешив отдохнуть.

У хозяина имелись четыре жены. Он по очереди бывал у них и принимал пищу.

Жены точно выполняли очередность, если даже он надолго отлучался от них. У каждой имелось свое помещение. К первой жене хозяин больше был расположен, хотя мог любить по-настоящему младшую жену.

…Жители Анди, – продолжает свой рассказ пленник, – зарабатывают с помощью сбыта бурок и войлока, содержат много овец. В случае опасности андийцы под командованием Лабазана идут в бой.

У них поющий говор. Дети и женщины воркуют, как ласточки.

Со мною терпеливо обращались. Каждый день приходилось колоть дрова, приносить воду, обрабатывать землю или сторожить овец. Наверху, в горах имеется озеро, около него приходилось бывать с овцами. Близ озера – второе озеро Чабарлинское, находящееся недалеко от аула Чабарли, внутри трех скал в виде креста. Вода, как сапфир, тянется на несколько верст, а ширина полверсты. Форель. Татары рыбу не ловят.

Только русские солдаты. Это, когда удается. Я любил там бывать, чистый воздух, крики фазанов, перепелов, дергачей. Иногда с хозяином я ходил по аулам сбывать бурки и войлок. Ездили через снежные горы. Через пять дней мы оказывались у лезгин, где самый дикий народ.

У хозяина были кунаки – приятели. Среди женщин попадаются красавицы с римскими чертами, но очень грязные, без шаровар, одно платье. Мораль – высокая…

В одном из походов я заболел. Меня оставили в ауле Флеки с тавлином, где за меня хозяин оставил деньги. Долго не было сил, когда хозяин вернулся – был недоволен мною.

Ремесла здесь ценятся, секреты своего искусства не выдают. В горах над Кара-Койсу имеется аул Телетль. Мы пошли с хозяином туда. Дорога трудная. Иногда приходится подниматься на четвереньках. На вершине много разбросанных камней размерами с дом – каменный город.

Под некоторыми камнями жили люди. Я был удивлен. Это были выходцы из богатых цудахарских аулов, которых Шамиль огнем и мечом покорил за симпатии к России. Я назвал это место «Темноградом» (камни темные). Это название понравилось людям и название вошло в обиход. Ниже горы – Кара-Койсу. Мост 100 саженей. Строят его с двух сторон от берега, а когда концы сходятся, то связывают их при помощи деревянных столбов и лестницей-плетенкой. Через мост можно свободно, не боясь ничего, ходить.

Мой хозяин подрался с тавлином. Их обоих поместили в яму. На следующий день наиб Лабазан забрал меня к себе. Я недолго пробыл у него. Шамиль узнал, что я писарь, и вызвал меня к себе.