Дэвид Даллин - Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы

Осенью 1935 года, после седьмого конгресса Коммунистического Интернационала, в Кунцеве под Москвой состоялся так называемый «брюссельский» съезд КПГ. Ложное сообщение, что съезд проходил якобы в Бельгии, диктовалось необходимостью противостоять мнению, будто вся коммунистическая политика определяется в советской столице, а кроме того, желанием избежать возможных конфликтов с правительством Германии. (Приблизительно в то же время недалеко от Москвы прошел съезд Китайской коммунистической партии, хотя официально было объявлено, что он состоялся «где-то в Китае»). Делегаты съезда КПГ, разочарованные в советских подпольных методах работы, решили провести полную реорганизацию: старые структуры Киппенбергера распустить, а новым немецким группам, которым предстояло работать тайно в условиях нацистского режима, предоставить большую самостоятельность. В дополнение к этому Михаил Трилиссер сказал делегатам германского съезда, что все крупные советские шпионские сети в Германии будут ликвидированы. Было похоже, что стремления освободиться от советского господства одержали верх.

Однако прежде, чем закончился этот съезд, Вальтер Ульбрихт, настроенный просоветски больше, чем другие коммунистические лидеры, начал создавать для Москвы новый аппарат, и менее чем за год после окончания съезда под давлением русских старые системы были восстановлены, хотя и в меньшем масштабе. Один за другим коммунистические лидеры, эмигрировавшие в Москву, начали исчезать в подвалах НКВД. Среди казненных был и Ганс Киппенбергер, самый именитый и ценный помощник Москвы, обвиненный в том, что он якобы снабжал информацией англичан и французов. [125]

Теперь в Германии оставался лишь сравнительно небольшой советский аппарат, большая часть сети распалась, люди уехали за границу. Отдел международных связей и западноевропейское бюро Коминтерна перебрались в Копенгаген, паспортный аппарат – в Саар, советская военная разведка – в Голландию и Францию. Партийное руководство эмигрировало в Прагу или в Париж. Но скоро они перестали чувствовать себя в безопасности и на новом месте жительства: Саар стал вотчиной нацистской агентуры, Прага находилась под сильным давлением Берлина, а в случае войны Копенгаген и Амстердам могли пасть прежде, чем кто-либо успеет покинуть страну. Постепенно люди и группы начали перемещаться во Францию. В 1937 году осколки разных советских агентств собрались в Париже для «перегруппировки». Но это ничего не дало для повышения эффективности работы аппарата.

Упадок достиг размеров кризиса, когда началась большая чистка 1937 года, которая задела ветеранов разведки, как в самой России, так и за рубежом. Одно следовало за другим: убийство «Игнатия Рейсса» в Швейцарии, дезертирство «Александра Орлова» и «Вальтера Кривицкого» в Париже, казнь советского военного атташе Витовта Путны, которого отозвали из Лондона. [126]Большинство лучших агентов были вызваны в Россию, и лишь немногие из них вернулись на Запад. Аппарат был почти парализован.

Но даже в эти мрачные годы советская разведка достигла больших успехов в работе против Германии. Проникновение в германские посольства в Японии и Польше открыло ценные источники информации. В Токио Рихард Зорге завоевал такое положение, которое позволяло ему информировать Москву о германской политике, японо-германских отношениях и главное – о германских военных планах. В Варшаве советская разведка нашла подход к советнику германского посольства Рудольфу фон Шелиа, делающему успешную карьеру дипломату, который никогда не был коммунистом. Он стал шпионом старого классического типа. Член знатной семьи из Силезии, офицер в Первой мировой войне, Шелиа вступил на дипломатическое поприще и с 1929 года служил в Варшаве, достигнув ранга советника посольства. Его заработка и значительных доходов жены не хватало на оплату карточных долгов и дорогих любовниц. Когда его постигли финансовые затруднения, он начал продавать дипломатические секреты двум покупателям – Лондону и Москве. Трудно сказать, кто первым склонил его к сотрудничеству, но, скорее всего, Россия первой появилась на сцене.

В середине тридцатых годов в Варшаву эмигрировал немецкий журналист Рудольф Гернштадт, бывший сотрудник либеральной газеты «Берлинер тагеблатт» и друг хорошо известного редактора Теодора Вольфа. По рекомендации Вольфа Гернштадт начал работать корреспондентом в Праге и Варшаве, посещал Москву и постепенно превратился в «салонного коммуниста». Этот тип людей был довольно распространён в те времена. Когда «Берлинер тагеблатт» была вынуждена изменить свою линию и персонал, Гернштадт проживал в Польше и был связан с советским посольством. Он также подружился с Шелиа. Когда тот пожаловался на финансовые затруднения, Гернштадт посоветовал ему вступить в контакт с советским агентом в Варшаве. Сделка состоялась. [127]

Это произошло в 1937 году, когда был заключен Антикоминтерновский пакт и продолжалось сближение между Германией и Польшей, когда Геринг наносил туда визиты вежливости и охотился близ Варшавы. Сотрудничество в области дипломатии сопровождалось контактами между полицейскими органами обеих стран, особенно в части контрразведки и антисоветских мер. Шелиа, чья кличка была «Ариец», передавал советской стороне информацию о германо-польских переговорах в Варшаве, о трехстороннем пакте, о возможном участии малых стран в руководимой Германией коалиции и т. д. Понимая, что интерес Шелиа поддерживается только высокой оплатой, Москва в феврале 1938 года заплатила ему 6 тысяч 500 долларов – небывалую для бюджета советской разведки сумму.

Перед германо-польской войной Шелиа был переведён в Берлин и получил должность в министерстве иностранных дел. Но его служба для советского аппарата продолжалась. Чтобы облегчить контакты с ним, Гернштадт рекомендовал Шелиа в секретари свою подругу – Ильзу Штебе, которая раньше работала в «Берлинер тагеблатт». В начале 1941 года она перешла в министерство иностранных дел, и сотрудничество между Шелиа и советской разведкой существенно упростилось. Незадолго до начала советско-германской войны советское посольство заплатило Шелиа 30 тысяч марок через Ильзу Штебе. Как мы увидим, это сотрудничество, длившееся несколько лет, трагически закончилось для них обоих.

Примерно в 1925 году Сталин пришёл к выводу о «временной стабилизации капитализма». Теперь прямые действия и революции уже не объявлялись «неизбежными», и техническая подготовка к переворотам стала второстепенной по сравнению с другими задачами. Обстановка изменилась в тридцатых годах. Новый режим в Германии и гражданская война в Испании были расценены Москвой как прелюдия ко Второй мировой войне. После почти двух десятилетий затишья ожидалась кровавая схватка. Казалось, что, как и в начале двадцатых годов, настало время для подрывной деятельности.