Евгений Савицкий - Я – «Дракон». Мемуары маршала авиации

Так или приблизительно так рассуждал я в один из рабочих дней, получив приказ наркома обороны о назначении меня командиром полка.

Меня поздравляли с повышением по службе, напутствовали, желали успехов в командирской деятельности, а я, признаться, не знал – к лучшему ли это новое назначение. Дело в том, что истребительный полк, которым мне предстояло руководить, был далеко не лучшим на Дальнем Востоке. Нередко критиковали его на совещаниях и конференциях – то за одно, то за другое. И вот ключи от такого хозяйства вручают тебе и выражают надежду, что полк под знаменами нового командира наконец-то выберется из отстающих, станет передовым – как тут быть? Ну поздравили сегодня с повышением, ну пожелали удач – а что изменится к завтрашнему утру? С чего начинать?..

Была еще одна деталь, немало смущавшая меня. Мой возраст и звание. Старший лейтенант – и командовать полком, – как-то это одно с другим не вязалось. Правда, в летной школе мне уже доводилось учить комбригов, комкоров. Но одно дело учить управлению самолетом, технике пилотирования. Другое, когда тебе вручают боевой коллектив.

Как поступать в той или иной ситуации, как правильно использовать все многообразие и всю полноту командирской власти?.. Ответа на эти вопросы в инструкциях и учебных пособиях, понятно, не было, но я уже знал, насколько большой могла быть сила влияния отдельной личности – большой и не всегда благотворной. Знал и понимал, что если руководитель не обладает необходимой подготовкой, всей полнотой знаний для руководства делом, то и создается опасное положение, когда некомпетентный человек получает право решать, а компетентный обязан выполнять неквалифицированные решения.

И вот в святом творческом волнении отправился я в штаб дивизии для представления комдиву Руденко по случаю своего назначения.

Пройдут годы. Сергей Игнатьевич Руденко станет маршалом авиации. В войну он будет командовать воздушной армией, и солдатские наши судьбы еще не раз пересекутся. Но именно та встреча почему-то запомнилась на всю жизнь.

…Помню, за массивным письменным столом сидел полковник. Большой лоб, небесно-голубые глаза, веселые, доверчивые глаза, улыбка. Комдива я не раз видел на различных совещаниях, разборах летной работы полков, но так близко – впервые. На его гимнастерке поблескивал орден Ленина, каждое движение полковника отличалось твердой, уверенной грацией, и я невольно подумал: «Вот бы мне быть таким!..» Должно быть, я слишком откровенно рассматривал этого красивого человека – Сергей Игнатьевич заметил мой взгляд, улыбнулся и завершил беседу:

– Так что работы вам предстоит много. Принимайте полк – потом прилечу и на месте обсудим, как выводить его из отстающих в отличные… Да, кстати, – добавил комбриг, – у вас будет новый комиссар полка. Он уже назначен и вчера отбыл на место службы.

Сергей Игнатьевич Руденко – маршал авиации, Герой Советского Союза

– А кто? – вырвалось у меня.

– Лейтенант Фёдоров.

«Ничего себе! – отметил я про себя. – Сильные кадры собираются в полку: командир – старший лейтенант, комиссар – лейтенант…»

От внимания комдива не ускользнула эта моя тревога.

– Такой недостаток, как молодость, – дело поправимое, – заметил он. – За умение как следует делать свое ратное дело такой пустяк прощается… – и снова улыбнулся.

Утром на почтовом поезде с одним небольшим чемоданом – все-то приданое! – отправился я в сторону таежной станции. Это была даже не станция, а полустанок у железнодорожного моста через реку Зея. До села, где располагался полк, транспорт никакой не ходил, но меня ждали сани, и я не теряя времени прыгнул в душистое сено, набросил на себя овчинный тулуп – и небольшая лошадка тронула с места уверенной рысцой по знакомой наезженной дороге.

Вечерело. Легкий морозец приятно щипал уши и щеки. В небе, пока еще светлом и необыкновенно высоком, загорались первые звезды. Они словно накаливались изнутри: поначалу синие, потом белые и лишь после с каждой минутой становились все более и более голубыми, переливными – ночными. Весело поскрипывали полозья саней, под звон колокольчика лошадка бежала легко, пофыркивала от удовольствия, но вот дорога нырнула в овраг и пошла среди низеньких кустов, совсем реденькой березовой поросли.

– Далеко ли еще? – спросил я возчика, молчаливого бородатого мужика из соседнего с полком сельца.

– Да рядом, господи!.. Сичас за лесом! – отозвался он, задергал вожжи и застегал лошадь своим кнутиком.

Въехали в лес. Стемнело совсем. Из черной мглы впереди вдруг засверкали два красных глаза. «Никак волки?..» – подумал я, и проснулось давно забытое, чисто русское, пленительное это растворение в ночи, когда луга, реки, пустынные дороги под звездами, кажется, будто того и ждут, чтобы мы пришли с приметами и суевериями, шептались и были близки и откровенны с кем-то похожим на нас, кого мы и ждем, выдумываем и никогда не встречаем. Ходили ведь раньше при свете месяца по воду девицы, окунали ведро, загадывали на тех, по ком вздыхали. А мы не поем теперь старых песен, не верим месяцу, а сами все те же в тайностях и желаниях…

– Ну, вот твой полчок, командир!.. – прервал мои размышления возница и, повернувшись ко мне, указал кнутом на одноэтажные бараки.

Удары топора, скрип снега под ногами, хлопанье примерзших за ночь дверей звонко разносились в сухом морозном воздухе. Через минуту-другую я был в штабном домике, и дежурный по полку бойко докладывал мне о том, что за время его дежурства никаких происшествий не случилось, что на завтрашний день в полку по плану полеты и что весь личный состав перед полетами отдыхает.

Навсегда запомнил тот день. На аэродроме ровный ряд боевых машин – лобастые «ишачки». Перед ними строй – поэскадрильно – летчиков, техников, механиков – людей, с кем предстоит нести боевую вахту по охране дальневосточных рубежей. Начальник штаба докладывает мне о том, что полк построен. Я слушаю его доклад, приветствую истребителей, и над аэродромом летит единым выдохом: «Здравия желаем, товарищ старший лейтенант!..»

Обхожу строй. Вглядываюсь в лица однополчан. Спокойно, с достоинством они рассматривают меня и как бы вопрошают: «Ну-ну, на что ты сам-то способен, лейтенант?..» В памяти всплыла встреча с командиром дивизии Руденко, его пожелания: «С той минуты, – напутствовал Сергей Игнатьевич, – как в ваших руках окажется командирский жезл, помните: каждый ваш поступок, каждое слово на прицеле у подчиненных…»

Но, странное дело, все приготовленные слова куда-то исчезли. Еще с вечера продумав, что буду говорить перед полком, я все будто намертво забыл! Возвращаясь вдоль строя и чувствуя, что обход его – первое шапочное знакомство с подчиненными – уже затягивается, приказываю приготовить один из самолетов к запуску.