Array Коллектив авторов - Резонансная техника пения и речи. Методики мастеров. Сольное, хоровое пение, сценическая речь

Наше глубокое убеждение состоит в том, что любой педагог, выстраивая обучение на основных принципах резонансного пения, сможет успешно воспитывать высокопрофессиональных специалистов в области эстрадно-джазового пения.

Карева Т. Размышления о музыкальной эстраде // Сов. эстрада и цирк. 1979. № 9. С. 8–9.

Киселёв А. Н. О целенаправленном воздействии на тембр голоса певцов путём изменения частотных характеристик тракта обратной акустической связи // Вестн. оториноларингологии. 1976. № 3. С. 81–86.

Клипп О. Я. Обучение эстрадному пению на музыкальных факультетах педагогических вузов: Дис. канд. пед. наук. М., 2003. 120 с.

Линклэйтер К. Освобождение голоса / Пер. с англ. Л. В. Соловьевой. М.: ГИТИС, 1993. 176 с.

Морозов В. П. Искусство резонансного пения. Основы резонансной теории и техники. М., 2002.

Назаренко Н. Искусство пения: очерки и материалы по истории, теории и практике художественного пения. М.: Музгиз, 1963. 512 с.

Риггс С. Как стать звездой / Сост. Guntar College. M.: Guntar College, 2000. 104 с.

Юссон Р. Певческий голос: исследование основных физиологических и акустических явлений певческого голоса. М.: Музыка, 1974. 262 с.

Юшманов В. И. Вокальная техника и ее парадоксы Изд. 3-е. СПб.: ДЕАН, 2007. 128 с.

Яковлева А. С. Искусство пения: Исследовательские очерки. Материалы. Статьи. М.: Информбюро, 2007. 480 с, с илл.

Народное песенное творчество характеризуется чрезвычайным разнообразием как по музыкально-стилевым, так и вокально-техническим особенностям. Различия носят не только индивидуальный, но и типологический характер. Это исторически сложившиеся региональные, сельские, городские жанровые разновидности, не говоря уже о традиционно развившихся национальных особенностях пения разных народов в пределах нашей страны и тем более – зарубежья (Народная музыка, 1990 и др.).

Существует достаточно обширная музыковедческая литература, описывающая особенности русского народного пения (Богданов, 2000; Алексеев, 1988; Гилярова, 1996, 1999; Щуров, 1987, 1998, 2005; Никитина, 2006; и др.). В Научном центре народной музыки им. К. В. Квитки Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского (научный руководитель Н. Н. Гилярова) находится крупнейшее в нашей стране собрание звукозаписей народного пения и музыки.

Исследования акустических особенностей пения разных жанров, в том числе народного пения и музыки, проводятся в Научно-учебном центре компьютерных технологий Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского (Морозов, Кузнецов, Харуто, 1995; Кузнецов, 1996; Морозов, 1999; Харуто, Смирнов, 1999; Морозов, 2000; Смирнов, Харуто, 2000; Харуто, 2000; Морозов, 2005; Харуто, 2005; Морозов В., Морозов П., 2007; и др.).

С интересующих нас позиций резонансной теории и техники пения имеется различие между аутентичным, т. е. подлинно народным пением (самобытным) и его сценическими видами. В частности, эти различия можно усмотреть в том, что при аутентичном пении роль резонансных свойств голосового аппарата состояла преимущественно в формировании исторически сложившихся в данном географическом регионе особых тембровых красок певческого голоса, а при выходе народного пения на профессиональную сцену (эстраду) роль резонансного фактора состоит уже и в том, чтобы, сохранив своеобразный тембровый колорит, придать голосу повышенную громкость и полётность.

Истинно аутентичное русское народное пение, исторически формировавшееся в далеких, затерявшихся среди лесов и полей деревеньках, не требовало от певцов большой силы голоса [52], так как происходило обычно в узком кругу слушателей (застольные, свадебные, праздничные, игровые, плясовые, ритуальные, трудовые, обрядовые и т. п. песнопения). Но, естественно, требовало музыкально-художественных исполнительских способностей и именно по этому показателю народ отмечал и выдвигал из своей среды одаренных песельников. «В наших краях знают толк в пении, и недаром село Сергиевское, на большой орловской дороге, славится во всей России своим особенно приятным и согласным напевом», – писал И. С. Тургенев – большой знаток и ценитель вокального искусства.

Вспомним, как он, оказавшись однажды в своих охотничьих странствиях на соревновании деревенских певцов, происходивших в непритязательном деревенском кабачке по инициативе местных любителей вокала, услышал пение талантливого певца-самородка Якова-Турка, и какое сильное эмоционально-психологическое впечатление произвел его голос на слушателей и на самого писателя. Недаром также и великий Шаляпин, несомненно, под впечатлением рассказа Тургенева выступал в роли Якова-Турка (рис. 1).

Но давайте и мы заглянем на минуту вместе с Тургеневым в «Притынный кабачок» деревеньки Колотовки, где уже спел удалую-плясовую песенку рядчик из Жиздры, вызвав всеобщую похвалу, и его уже называют победителем… Но, вот поет Яков-Турок – «художник во всех смыслах этого слова», – как назовет его Тургенев.

«Не одна во поле дороженька пролегала», – пел он, и всем нам сладко становилось и жутко. Я, признаюсь, редко слыхивал подобный голос: он был слегка разбит и звенел, как надтреснутый; он даже сначала отзывался чем-то болезненным; но в нем была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась. Яковом, видимо, овладевало упоение: он уже не робел, он отдавался весь своему счастью; голос его не трепетал более – он дрожал, но той едва заметной внутренней дрожью страсти, которая стрелой вонзается в душу слушателя, и беспрестанно крепчал, твердел и расширялся. <���…>. Он пел, совершенно позабыв и своего соперника, и всех нас, но, видимо, поднимаемый, как бодрый пловец волнами, нашим молчаливым, страстным участьем. Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль. У меня, я чувствовал, закипали на сердце и поднимались к глазам слезы; глухие, сдержанные рыданья внезапно поразили меня… Я оглянулся – жена целовальника плакала, припав грудью к окну. Яков бросил на нее быстрый взгляд и залился еще звонче, еще слаще прежнего; Николай Иваныч потупился, Моргач отвернулся; Обалдуй, весь разнеженный, стоял, глупо разинув рот; серый мужичок тихонько всхлипывал в уголку, с горьким шепотом покачивая головой; и по железному лицу Дикого-Барина, из-под совершенно надвинувшихся бровей, медленно прокатилась тяжелая слеза; рядчик поднес сжатый кулак ко лбу и не шевелился… Не знаю, чем бы разрешилось всеобщее томленье, если б Яков вдруг не кончил на высоком, необыкновенно тонком звуке – словно голос у него оборвался. Никто не крикнул, даже не шевельнулся; все как будто ждали, не будет ли он еще петь; но он раскрыл глаза, словно удивленный нашим молчаньем, вопрошающим взором обвел всех крутом и увидал, что победа была его…