Виталий Калгин - Виктор Цой. Последний герой современного мифа

Виктор и Марьяна Цой. 1982 год. Фото – Алексей Вишня

Марьяна Цой:

Как ни странно, Каспаряна привел все-таки «Рыба». Каспарян – это был такой самородок, ну прямо из лесу вышел… Цой его играть учил. Я его каким-то другим вещам учила, типа: не вытирать руки о штаны [125].

Инна Николаевна Голубева:

И появился Каспарян, который стоял, вот так вот открывши рот, смотрел на Витю. Как робот буквально. Будто его заколдовали. Ловил каждый звук Витиного голоса… Пришла как-то раз мадам Гребенщикова и сказала:

«Выгони ты этого дурака. Он тебе всю обедню портит. Что ты взял какого-то младенца?» Ругалась с Витькой. А Витя говорит: «Ничего, молодой… – Он как мэтр уже тогда говорил. – Молодой – научится». Вот так… Он уже папой таким себя представлял… [126]

Виктор Цой:

Каким же будет новое «КИНО»? Я, Виктор Цой, гитара, скорей всего акустическая, и вокал. Юрий Каспарян, электрическая гитара. Владимир Арбузов, из «Мануфактуры», мы с ним, кстати, давно договаривались играть, да все не получалось – бас-гитара. И за неимением барабанщика возьмем известного многостаночника – Александра Кондрашкина [127].

Как видим, планы Виктора вращались вокруг нового состава, и даже примерный состав группы был подобран, но в итоге получилось все совсем иначе… Пока Каспарян разучивал гитарные партии, Цой вкупе с Майком Науменко частенько давал «квартирники» в Озерках у Павла Краева.

Павел Краев,устроитель квартирных концертов:

Это была с моей стороны прежде всего помощь музыкантам. Майк, кстати говоря, никогда не заказывал «квартирников». А Цой и Башлачев – они просили. Они меня просили просто: «Сделай „квартирник“, надо денег». У меня не получалось им заплатить столько, сколько им хотелось… 30 рублей обычно. Это моя гарантия была – 30 рублей. Конечно, не получалось. Но они очень хорошо скидывали. Я просил: «Ребята, у меня нет столько. Давайте на 50, например? Вам пополам по 25». А помогавший им иногда Наиль Кадыров, кроме портвейна, не получал ничего. Он потом приходил ко мне и сдавал пустые бутылки… Одним из самых ярких впечатлений от одного такого концерта, где Майк играл с Цоем и с Наилем, был момент, когда Серж внес авоську с водкой во время выступления. С авоськой, из которой торчали горлышки водочных бутылок. Это было, конечно, прекрасно. Все зааплодировали: полная авоська с водкой. Конечно, все радостно восторгнулись и похлопали в ладоши. И тут Майк сказал: «Цой, это не нам аплодисменты. А водке» [128].

Летом 1983 года про Цоя вспомнили Вооруженные силы. Виктор решил «закосить». Получение психиатрического диагноза было единственным гарантированным «откосом» от службы в армии. Поэтому в середине августа 1983 года Цой с помощью Марьяны расцарапал себе вены и вызвал «скорую», после чего оказался в психиатрической больнице № 2, расположенной на набережной реки Пряжка.

Рашид Нугманов:

Афганская война была одной из дополнительных причин, по которым Виктор «косил» от армии в «психушке».

В те времена держалось устойчивое мнение, что у призывников с восточной внешностью более высокие шансы попасть в Афганистан [129]

Инна Николаевна Голубева:

Да, Вите пришла повестка, и начиналась новая эпопея. Повестка пришла домой к родителям, значит, служить в доблестной армии. И начались звонки родителей. Роберт Максимович звонил и говорил Вите: «Ты честь семьи позоришь». Вот это мне всегда было очень интересно – про семью и про честь их, родительскую… «Что ты не идешь в армию? Ты должен идти, должен служить». Витя, конечно, и слушать не слушал их, все эти их бредни. Его родители были очень возмущены: «Ты позоришь нас, как так можно!» Им это казалось ненормальным, хотя Роберт Максимович тоже ни в какой армии не служил, потому что закончил Военмех [130].

Виктор Цой. Фото из архива Марьяны Цой

Цою, ориентировавшемуся на рассказы друзей (уже «откосивших» таким способом), две недели в «психушке» представлялись веселым приключением, но ему не повезло. По прихоти врача, пытавшегося вывести его на чистую воду, Виктору пришлось провести в дурдоме долгих полтора месяца, после чего он был выписан «законным советским психом». По словам Марьяны, он покинул лечебное учреждение «почти прозрачным» [131].

Марьяна Цой:

На Цоя было страшно смотреть. Когда его выписывали, я еле дотащила Витю до машины и повезла домой – на очередную квартиру, которую мы тогда снимали. И вот просыпаюсь часа в два ночи, Цоя нет рядом. Выхожу на кухню: в темноте кромешной он что-то корябает карандашиком на разорванном спичечном коробке. Это был текст «Транквилизатора»… [132]

Юрий Каспарян:

Это было не просто, Марьяна его навещала, я ждал, когда же он выйдет… Марьяша смешно рассказывала, как Цоя на Пряжку укладывали. Там нужно было под МДП закосить, маниакально-депрессивный психоз. Порезать вены и так далее. С этим брали. И у них там как-то было налажено со знакомыми, что его возьмут, но вены все равно нужно было резать. А Цой терпеть не мог крови. Палец колоть – это уже была проблема, тем более что человек на гитаре играл. А тут вены резать себе!.. В общем, вызвали они «скорую», приехали врачи, а Цой сидит такой розовый, на руках царапины какие-то маленькие. Но забрали все равно! Из больницы он принес две песни: «Транквилизатор» и «Я иду по улице в зеленом пиджаке…». По поводу последней сказал: ты рок-н-роллы любишь – вот тебе, пожалуйста… Ну, чтобы мне было понятно, что играть, потому что я, кроме рок-н-роллов, ничего не играл тогда практически. Все время мучился: что за «новая волна» такая, что там надо играть на гитаре? Там ведь гитара не основной уже инструмент. А мы были гитарной группой все-таки. И все это нужно было аранжировочно соотнести как-то – по функциям, по всему. Непростая задача: чтобы нововолновая эстетика присутствовала и в то же время чтобы все это оставалось простой гитарной музыкой. Я очень долго был в поиске, что видно по альбомам того периода: «Начальник Камчатки», «Ночь» [133].