Виталий Калгин - Виктор Цой. Последний герой современного мифа

Часто писали из Средней Азии: «Пришлите Витину одежду. Мы хотим поминальный обряд совершить…» Кому чего, в общем. Марьяне писали: «Отдай Сашу, тебе он не нужен. Вити нет, а тебе он не нужен. Нужен нам, мы воспитаем». Одна девчонка приходила к нам домой, расцарапала Марьяне лицо… Сашка вызвал милицию, ее забрали в кутузку, потом звонят, спрашивают: «Что будете делать? Дело возбуждаем?» И Марьяна ее пожалела. Она писала потом еще, эта девчонка, корявым почерком… После смерти Виктора целый мешок писем я отдала Валентине Васильевне, а она его отдала потом Свете Власовой… [1074]

Георгий Гурьянов:

Да. Цою письма писали тоннами. И мне писали очень много. Цой был очень деликатен с аудиторией, с поклонниками и с большим вниманием к ним относился. И меня всегда одергивал: просил не вести себя развязно перед людьми, которые тебя любят, ценят и вообще… Он был очень серьезен, глубоко все это чувствовал и не любил в отношении к этому развязности и хамства. А что касается меня, то мне тоже много очень писали писем. Очень много девушек писали, мне даже кошмары снились, преследовали меня. Снилось, как я душу во сне навязчивых поклонниц. Потому что они не все выглядели, как Ульяна Цейтлина и Дженни Яснец… [1075]

Рисунок М. Жаворонковой, вложенный ею в письмо Виктору Цою. Из архива Наталии Разлоговой

Сохранилось немало писем от поклонников «КИНО», адресованных как лично Цою, так и группе «КИНО». Письма приходили на адрес Виктора в Ленинграде, на адрес рок-клуба. Если внимательно почитать отдельные письма, то можно понять, что на некоторые письма Виктор все-таки отвечал, высыпал фотографии группы и свои автографы. Об этом он даже как-то сам говорил в одном из своих интервью… Мама Виктора, Валентина Васильевна, сохранила немало писем людей к ее сыну, в архиве Наташи Разлоговой тоже сохранилось довольно большое количество последней почты Цоя.

По воспоминаниям родных Виктора, письма, подобные тем, что приходили от фанатки из Харькова, разумеется, были не единственными письмами такого плана. Например, писала еще девушка из Луганска. Таких писем было много, но эти были особенно выдающиеся. Ее письма были весьма смешны по содержанию, и Цой многим зачитывал некоторые строки из них. Она писала ему из деревни, про хозяйство, и так все расписывала, что создавалось полное ощущение, что они живут вместе и он просто уехал на гастроли. Девушка описывала свою жизнь, рассказывала про соседей и так далее – в общем, писала так, как пишут близкому человеку, который в теме. Письма приходили регулярно и всегда заканчивались словами «ждем тебя, а то трудно тут, в огороде, без тебя».

Есть еще один факт. В Уфе находится уникальный исторический документ – письмо Виктора Цоя, адресованное одной из его многочисленных поклонниц.

Галина Гареева:

Много лет тому назад одной уфимской студентке довелось пережить очень непростую жизненную ситуацию. Влюбленный в нее мальчик покончил жизнь самоубийством в одном из уфимских студенческих общежитий: он просто не пережил отчаяния оттого, что не смог защитить ее от насилия. Эту трагическую историю тогда очень быстро замяли, свидетелей трагедии отправили по домам. Но душевные раны у тех, кто так или иначе соприкоснулся с этой ужасной, несправедливой смертью, оставались долгие годы. Некоторое время спустя в Уфе состоялся концерт группы «КИНО». После выступления к Виктору Цою смогла протиснуться хрупкая маленькая девочка с огромными, заплаканными и полными отчаяния глазами, она протянула ему записку, в которой с юношеской непосредственностью рассказала о произошедшем с ней горе.

– Напишите о нем песню! – просила она своего кумира. – Ведь он так вас любил и вам верил.

В техникуме, где она училась, никто и подумать не мог о том, что однажды Виктор Цой напишет ей ответ, но это действительно произошло. Небольшой помятый листок с быстрым размашистым почерком девочка хранила много лет как самую дорогую свою реликвию и не показывала посторонним людям, боясь, что те могут оскорбить лучшие, святые для нее чувства.

В 2012 году с большим трудом люди уговорили показать эту записку, это письмо миру – именно сейчас оно крайне необходимо всем поклонникам «КИНО». В нем – все: от забытых идеалов до представлений о жизни и любви, о том, что ради любви, оказывается, можно и жизнь отдать. Именно сейчас эта история бросает вызов нашему безнравственному, меркантильному обществу – а чем вы живете сейчас, чем дышите? Над чем проливаете слезы человеческого участия?

Тема молодых людей, уходящих из жизни очень рано, в самом начале, «на взлете», была очень близка Виктору Цою. Не случайно в одной из самых известных его песен – «Звезда по имени Солнце» – есть такие строчки:

Возможно, известный музыкант чувствовал ответственность перед теми, кто безоговорочно верил ему и принимал каждое слово его песен как откровение и призыв к действию. Представляется, как он переживал, прочитав письмо незнакомой ему девочки из Уфы о том, как трагически и нелепо погиб ее близкий друг.

«Буду очень рад, если мои песни как-то помогут тебе», – написал Цой в ответном послании… [1076]

Чтение чужих писем считается смертным грехом, во многих письмах есть просьбы к Виктору никогда никому не показывать их, но в нашем случае это отнюдь не «вытаскивание кишок», здесь случай особый, поскольку это не просто личные послания, а своеобразные объяснения в любви поклонников кумиру. Во многих письмах находились рисунки, фотографии. Виктору писали тысячи людей. К сожалению, письма не всегда находили адресата. Иногда на конверте значилось: «Ленинград, группа „КИНО“, Виктору Цою» или «Ленинградский рок-клуб. Виктору Цою лично в руки». Но если даже указывался точный адрес, это не гарантировало, что письмо найдет Виктора – он не жил по месту прописки. Быть может, то, что часть писем оставалась без ответа, и дало основание предположить, что Виктор пренебрежительно относится к словесным изъяснениям поклонников, что выкидывает письма, не распечатав конверта и не прочитав ни строчки. На деле же все обстояло по-другому. Виктор читал ВСЕ письма. Кстати, то, что сегодня можно опубликовать хотя бы малую часть почты, поступившей на имя Цоя, говорит о том, что письма эти не только читались, но и хранились.

Стилистика авторов писем сохранена, я позволил себе лишь опустить фамилии писавших, поскольку, как бы там ни было, письма все-таки вещь довольно деликатная…