Виталий Калгин - Виктор Цой. Последний герой современного мифа

Иное дело бывшие друзья, которые позволяют себе лгать, потому что музыканты группы «КИНО» не опустятся до перебранок. Воспоминаниям этих «бывших» надо противопоставлять воспоминания других, незаинтересованных свидетелей и корректировать озвученное исторической фактурой. Если, к примеру, речь идет о мобильном телефоне Цоя, то можно привести дату появления мобильной связи на территории России, ну и так далее. То же самое относится к личной охране, тонированным стеклам и многим другим атрибутам новой России, которые вплели в жизнь Цоя, не только рожденного, но и умершего в СССР.

Виктор Цой. Фото неизвестного автора из архива Наталии Разлоговой

Увы, сплетни и сказки попадаются не только в желтой прессе, но и в источниках, которые являются авторитетными для ценителей творчества. Многие люди, интересующиеся Цоем, ограничиваются так называемой библией «киномана», составленной питерским писателем Александром Житинским, или ее урезанными переложениями. В этой книге слово дано питерской тусовке, тогда как многие другие мнения выпали из поля зрения составителей по разным причинам.

В последние три года Цой действительно стал меньше общаться с теми, с кем до этого регулярно пересекался в Ленинграде. Поэтому некоторые воспоминания могут быть окрашены личными обидами.

Действительно, менталитеты питерцев и москвичей заметно отличаются, к тому же распространять какие-то общие качества на всех москвичей или всех питерцев неправильно по определению. Может быть, поэтому смотревший на все со стороны француз Жоэлъ Бастенер оказался в отношении Цоя куда более проницательным, чем питерцы, которые считали, что знали о нем больше всех.

Сергей Жегло:

Я обычно встречался с Цоем и «КИНО» у своих друзей, к которым Цой и «КИНО» имели обыкновение заглядывать, бывая в Москве, – Аркадия Высоцкого и Лены (Щеки) сначала Фесенко, потом Новиковой. Это теперь довольно замкнутые, необщительные люди. Сейчас Лена замужем за человеком, который точно когда-то фотографировал Науменко, а вот Цоя – не уверен. В ту пору никому не приходило в голову фиксировать события жизни. Казалось, что она будет продолжаться вечно. Цой был умным, добрым, скромным, сдержанным, талантливым человеком. Вообще мы, москвичи, относились к нему с особенным уважением. В нашем кругу принято было считать, что на общем фоне ленинградцев, которых некоторые из нас называли блокадниками, Цой выделялся некоторой корейскостью… Аркадий Виктора уважал, он сам был недурным поэтом и был в состоянии адекватно оценить поэтический дар Цоя. Кроме того, ему, разумеется, именно как сценаристу, близка была вся эта стилистика, хотя в ту пору самой любимой его песней была «Rain Dogs» Тома Уэйтса. Однажды мы сидели в большой комнате, освещенной шестидесятисвечевой лампочкой. Аркадий с Ажар Аяповой на диване, а напротив них, в углу, Цой, как сейчас помню, играл на гитаре, пел «Звезду по имени Солнце», которую совсем недавно сочинил [544].

Рената Литвинова,актриса, режиссер:

Когда еще не было никакой «АССЫ», никаких грампластинок, никакой «Иглы», у моего однокурсника Аркаши Высоцкого в квартире на Беговой бывал Витя Цой со своими музыкантами. Тогда Рашид Нугманов только-только снял про него документальный фильм «Йя-Хха!», и были какие-то кассеты с песнями. И все. Он был очень узкопопулярен… У Аркаши они все время на диване лежали. Я помню, они никогда не стояли, все время лежали. Было очень накурено. Я говорю: «Аркаш, что у тебя дома-то творится?» А он говорит: «Давай я тебя с ним познакомлю – он потрясающий совершенно музыкант». Я говорю: «Нет, давай лучше спой какую-нибудь песню его, а я посмотрю». Типа экзамен ему устроила. Цоя не позвали, а заставили Аркашу петь песню. И он спел: «Кто-то завтра попадет под трамвай, погибнут что-то там… все пассажиры. Дрогнет рука молодого хирурга. Следи за собой. Будь осторожен». Я послушала и сказала: «И что? Вот это он такое пишет? Не, я, Аркаш, что-то не поняла. Не буду я с ним знакомиться». И познакомилась с ним лишь потом. Он был в таком ненадлежащем состоянии, и удивительно мне понравился как эстетический объект: высокий, худой, такой весь в черном-черном, с кошачьей походкой. Но пока он не умер, я его песни не послушала, представляете? А совсем недавно в Питере мы познакомились с красавцем Гурьяновым – он был в группе Цоя барабанщиком. Мы чуть из-за него на самолет не опоздали. Он нам как включил концерт «КИНО» у себя дома на большом-большом экране, так мы все впали в такую эйфорию, что встать с дивана не смогли. Что-то мне такое передавалось от него! Цой был настоящий поэт и маг – из всех, кого вообще можно воспринимать и кого я знала лично… [545]

Сергей Жегло:

Я не в курсе знакомства Литвиновой и Цоя. Рената в ту пору была какая-то совсем незаметная. Она ходила иногда следом за Ажар и ее интонации речи старательно копировала. Вряд ли она вообще была знакома с Виктором [546].

Георгий Гурьянов:

Цой из Питера уехал, да. Просто нет пророка в своем отечестве [547].

Человеку свойственно меняться, расти. Но не все воспринимают эти изменения как положительные. Многие люди консервативны и к прогрессу другого относятся как к регрессу. Цой и его друзья тому яркий пример: изменились условия их жизни, Виктор добился большего и хотел расширить свою аудиторию, хотел выйти за рамки андеграунда. А друзья юности привыкли воспринимать его как «своего парня» Витю, которого они постоянно опекали и учили. Они не восприняли состоявшегося, независимого, зрелого Виктора Цоя. Он ведь был моложе своих товарищей и только начинал, когда они период роста давно прошли. В результате питерские люди, которые раньше были милы Цою, стали ему совершенно неинтересны. Вряд ли будет ошибочно утверждение, что Цой из них вырос. И многие питерские тусовщики, близкие к «КИНО», этого попросту «не пережили».

Дмитрий Левковский:

В 1983 году Цой был просто замкнутый молодой человек, весьма закомплексованный из-за своей наружности… А в 1985-1986-м это уже был абсолютно уверенный в себе лидер группы, на топе [548].

Юрий Каспарян:

Конечно, Цой менялся с течением времени. Виктор остепенялся по мере того, как росла его популярность. Менялся статус, возраст, и менялись привычки. Одно дело – нам по восемнадцать – двадцать лет, а другое – уже по двадцать семь. Взрослые мужчины. Уже особо не подурачишься [549].

Представители андеграунда любое расширение аудитории воспринимают как нарушение кодекса чести рокера: «продался» и «рубит бабло».