Андрей Васильченко - «Лили Марлен» и другие. Эстрада Третьего рейха [без иллюстраций]

Если первые нападки Хинкеля, предпринятые осенью 1941 года, не привели к преследованию певицы, то в 1942 году ситуация стала меняться. Формальным поводом применения к ней «мягких» репрессивных мер стало желание певицы посещать вместе со своей труппой в начале 1942 года Варшавское гетто. После этого в министерстве пропаганды было принято решение, что ни одна песня Ляле Андерсон (за исключением оригинальной «Лили Марлен») не должна была передаваться по немецкому радио. Под действие цензуры попали ее фотографические снимки. К маю 1942 года имя Андерсон постепенно исчезает со страниц немецкой прессы. В апреле 1942 года ей было отказано в поездке в Белград, где почти год действовала «Солдатское радио Белград», которое, собственно, и сделало ее известной. На первый взгляд могло показаться, что причины подобных запретов были сугубо политическими. Но ряд немецких исследователей предполагают, что в них было очень много субъективного. В качестве одной из версий называлась «ревность» любовницы (а позднее жены) Хинкеля, певицы Аниты Шпады, которая даже не пыталась скрыть свою зависть к феноменальному успеху Ляле Андерсон.

Но в любом случае «политический фактор» нельзя сбрасывать со счетов. Так, например, в сентябрю 1942 года, во время трехнедельных гастролей по Италии, Ляле Андерсон посылает в Швейцарию «неосторожное» письмо, которое адресовано ее давнишнему приятелю Курту Хиршфельду. Хиршфельд, являвшийся одним из ведущих драматургов Цюрихского дома актеров, в ответном письме предлагает своей подруге помочь в организации гастролей по Швейцарии. После того как письмо оказалось перехвачено гестапо, Андерсон обвинили в «связях с евреями». В первую очередь это касалось ее дружеских отношений с эмигрировавшим в Швейцарию композитором Рольфом Либерманном, евреем по национальности.

В середине сентября 1942 года Хинкель, во время совещания в Имперском министерстве пропаганды огласил письмо Хиршфельда, адресованное Андерсон, после чего сообщил о решении Геббельса исключить певицу из Имперской палаты культуры, что означало фактический запрет на выступления и творческую деятельность. Кроме «Лили Марлен», все песни Ляле Андерсон были запрещены. В срочном порядке министерство пропаганды совместно с Имперской музыкальной палатой пытались найти «похожих дам» (создавались двойники, которые должны были напоминать Андерсон по голосу, внешности и репертуару). Сама Ляле Андерсон должна была «исчезнуть из культурной жизни рейха», но при этом делалась весьма немаловажная в те времена оговорка, что при этом не должно было предприниматься никаких мер, касающихся «ее личной свободы». Впрочем, поспешное изгнание Ляле Андерсон с «немецкого радио» так и не состоялось. Дело в том, что один из функционеров, Хенцшель, который как раз курировал радиопрограммы, покинул свой пост «по состоянию здоровья».

Но, собственно, подобное стечение обстоятельств не остановило «мягкое» преследование Ляле Андерсон. В октябре 1942 года Хинкель взял под личный контроль, чтобы по радио, в кино, в прессе не было ни одного упоминания о певице. Кроме этого, он отдал приказ, дабы на «Солдатском радио Белград» изначальное исполнение «Лили Марлен» было заменено песней, которую исполняла австрийская певица Дорит Тальмагде. Вдобавок ко всему по всей Германии все чаще и чаще стало раздаваться «мужское исполнение» песни — Хинкель не намеревался отказываться от идеи, которую высказал год назад. В сложившихся условиях ситуацией смогла воспользоваться Би-би-си, которая, искусно используя имевшиеся в немецком обществе слухи, сообщила о том, что нацисты повинны в смерти Ляле Андерсон. Якобы гестапо хотело арестовать певицу и направить ее в концентрационный лагерь, но та предпочла позорному аресту добровольный уход из жизни. По версии, изложенной в книге Джона Буша «Песни, которые вели войну». Ляле Андерсон действительно пыталась покончить с собой, приняв большую дозу снотворного, но ее успели спасти. В любом случае после подобных заявлений, переданных по Би-би-си, немецкая пропаганда была вынуждена «доказывать», что это была ложь. Опровержение в эфире дал лично Йозеф Геббельс, после чего он позволил журналистам встретиться с певицей.

Популярность Андерсон спасла певицу от дальнейших преследований. Впрочем, назвать ее положение процветающим тоже было нельзя. Хинкель никак не мог смириться с тем, что не удалось предпринять никаких мер. В итоге, когда на «Солдатском радио Белград» «Лили Марлен» должна была прозвучать в пятисотый раз, был отдан приказ, чтобы песня не имела никакого другого предназначения, кроме как завершала рубрику «Караульный журнал». В мае 1943 года с Андерсон был снят запрет на выступления. Впрочем, Геббельс попытался сделать это настолько негласно и с таким количеством оговорок, что певица все равно не могла давать большие концерты. Она могла выступать лишь на частных вечеринках и закрытых мероприятиях. Кроме этого, ей было запрещено публично исполнять «Лили Марлен», равно как и пытаться делать что-либо связанное с данной песней. Ей было предложено исполнять эту песню на английском языке для пропагандистских радиопередач, которые транслировались на Великобританию и Северную Африку. В сентябре 1943 года певица с возмущением записала в своем дневнике: «Хинкель запретил мне петь для немецкого вермахта, который так ждет "Лили Марлен". Теперь я должна послать свой голос за океан и в район Средиземноморья, чтобы вводить в заблуждение людей, полюбивших песню». Андерсон пришлось записать англоязычную версию «Лили Марлен», которую она исполнила в музыкальном сопровождении использовавшегося национал-социалистами музыкального коллектива «Чарли и его оркестр». Англоязычная версия «Лили Марлен» не была характерным явлением для репертуара «Чарли и его оркестра», так как в песне не было откровенных пропагандистских призывов. Но факт остается фактом: согласившись на сотрудничество с «Чарли и его оркестром», Ляле Андерсон пошла на компромисс с национал-социалистическим режимом. Но даже в данном случае Геббельс, чьим пропагандистским детищем был «Чарли и его оркестр», был немало возмущен тем, что Андерсон отказывалась исполнять агитационные песни.

Впрочем, к тому моменту англичане сами уже смогли использовать пропагандистский потенциал этой песни. В апреле 1943 года эмигрировавшая из Германии певица Люси Манхейм исполнила «политическую версию» «Лили Марлен», в которой содержались следующие строки:

Судьба «Лили Марлен» в Англии, а затем и в США складывалась во многом благодаря нескольким случайным обстоятельствам. Так, например, случайная встреча лондонского издателя и британского армейского чиновника способствовала укреплению мифа о «Лили Марлен». Именно после этой встречи «Лили Марлен» превратилась из песни, которая использовалась британцами в основном для военных целей или же транслировалась для британских войск, в шлягер, который стал популярным и в самой Великобритании, а затем в США. Эта встреча произошла в одной из английских гостиниц, где столкнулись Дж. Филипс, директор-распорядитель фирмы «Петер Морис, ЛТД», и майор 8‑й британской армии, только что вернувшийся из Северной Африки. В ходе непринужденной беседы майор поведал Филипсу о популярной среди британских солдат немецкой песенке «Лили», которая в 8‑й армии стала едва ли не чем-то вроде неофициального гимна. При этом офицер поинтересовался у издателя, были ли у него на примете хорошие английские поэты, которые могли бы переделать текст, чтобы британские солдаты не напевали песню на немецком языке. Узнав, что Би-би-си и министерство информации Великобритании были весьма заинтересованы в англоязычной переделке «Лили Марлен», Филипс нанял поэта-песенника Томми Конора.