Синтия Леннон - Мой муж Джон

Джейн была иной, нежели все предыдущие девушки Пола. Дочь психиатра и преподавательницы музыки, она отличалась незаурядным умом и широким кругозором, уверенностью в себе и не по годам зрелым обаянием. Пол, с его пролетарским происхождением, был вылеплен совсем из иного теста. Он относился к Джейн с почтительным восхищением, и с момента первой встречи они стали неразлучны.

Четвертый сингл «Битлз» She Loves You был выпущен в июле. Песня сразу стала хитом номер один, их самой знаменитой на то время композицией. Джон и Пол написали ее в автобусе во время гастролей с Хелен Шапиро. Им удалось передать в ней атмосферу и всеобщее приподнятое настроение начала шестидесятых. Эти yeah, yeah, yeah в конце припева — их пела вся страна, устоять было невозможно. «Битлз» доказали, что они талантливы, оригинальны и достаточно сильны для того, чтобы конкурировать на поп — сцене с американскими звездами. Мне эта песня особенно нравилась: она напоминала о том, что Джон написал мне в своей первой рождественской открытке: «Я люблю тебя, да, да, да!»

Тогда авторы не заявляли публично о том, что та или иная песня посвящена любимому человеку, однако я знаю, и Джон сам часто говорил, что многие его песни были написаны для меня. Они с Полом творили, основываясь на своих собственных эмоциях и опыте, а я занимала настолько значительное место в жизни Джона, что составляла неотъемлемую часть его сочинительской кухни. Естественно, его песни о любви становились нашими песнями.

Британская пресса долго раскачивалась, прежде чем начала отдавать себе отчет в том, насколько «Битлз» популярны. В первую очередь потому, что ничего подобного прежде не случалось. Фанаты на концертах сходили с ума, а газеты предпочитали этого не замечать. До «Битлз» большинство рок — звезд были из Штатов. Когда журналисты поняли, как глубоко ошибались на их счет, ребят стали раздирать на части с просьбами дать интервью, и все были приятно удивлены их умом, образованностью и умением четко отвечать на поставленные вопросы. Оказалось, что они готовы беседовать на любые темы, даже не очень близкие им, и могут заболтать кого угодно. В отличие от других звезд поп — музыки — обычно немногословных, способных лишь коротко высказаться по поводу своей недавно вышедшей пластинки и не более того, — «Битлз» были чрезвычайно разговорчивы и открыты для общения. Пол, самый амбициозный из четверки и склонный к саморекламе, очаровывал всех своей любезностью и обходительностью. Джордж был очень яркой личностью, но не любил давать интервью и все время старался свернуть беседу. Ринго ничего не имел против закрепившегося за ним имиджа весельчака и везунчика, которому посчастливилось вскочить в последний вагон уходящего поезда. Однако больше всего газетчиков поражал Джон: он мог часами говорить о чем угодно и ни о чем, был в меру самокритичен, умел выразить свое мнение по любому вопросу и не скупился на ядовитый сарказм с теми из журналистов, которые, по его мнению, даром отнимали у него время. Тем самым он, кстати, научил газеты и журналы направлять к нему на интервью своих лучших репортеров.

Джону нравилось все, что творилось вокруг «Битлз». Но какая — то часть его всегда находилась в сторонке, словно лишь наблюдая за происходящим. Он желал славы и успеха, однако не хотел продаваться и изменять себе. Джон всегда говорил то, что думает, и не боялся открыто критиковать себя и других. В этом смысле слава его не изменила.

Я гордилась Джоном, была возбуждена и немного напугана. Все случилось так стремительно, и мне казалось, что чем больше их успех, тем сильнее Джон отдаляется от меня. Я постепенно привыкала к роли матери своего сына, но все чаще ощущала себя скорее матерью — одиночкой, удрученной бесконечным заключением в четырех стенах. Я любила Джулиана, но понимала, что, не родись он, я бы чаще была с Джоном. Даже будучи вынуждена скрывать наши отношения, я все равно могла бы время от времени ездить с ним в Лондон или на гастроли. А так я оказалась отрезана от его жизни в самые захватывающие ее моменты.

Джон возвращался домой всякий раз, когда у него появлялась такая возможность, но всегда ненадолго. Брайан все время уплотнял их график, и ребят постоянно ожидала сессия звукозаписи или очередной концерт. Я соскучилась по их живым выступлениям, которые часто посещала в прошлом. Пока газеты не спешили реагировать на их успех, я до конца не понимала, насколько они популярны. Хиты появлялись один за другим, но, приходя домой, Джон не любил рассказывать о концертах, о том, как их принимали: дом был для него местом, где ему хотелось отключиться от всего и почувствовать себя нормальным человеком.

Вести нормальную жизнь при этом не всегда получалось, даже когда Джон находился дома. Первые несколько месяцев после рождения сына мы все еще жили у Мими, и напряженная атмосфера в доме не позволяла нам расслабиться. Джулиан постоянно плакал, возможно, ощущая неладное. Я укладывала его в коляску и уходила в глубину сада, подальше от Мими. В ее отношении к нам чувствовалось презрение; она постоянно ворчала, что ее дом перевернут вверх дном, и прочее. В конце концов накопившаяся усталость довела меня до полного истощения, и как — то ночью Мими даже сжалилась надо мной и предложила забрать Джулиана к себе наверх, чтобы я немного поспала. Конечно, я была ей благодарна, но меня настолько беспокоило, как она там с ним справится, что я так толком и не сомкнула глаз.

Это была единственная попытка Мими хоть как — то мне помочь. Все остальное время она либо говорила, что плохо себя чувствует, либо жаловалась, что ее выжили на второй этаж, забыв, что в свое время она сама же это и предложила.

Я продолжала кормить ее кошек, сдерживая рвотные позывы от запаха вареной рыбы. Несмотря на то что я много раз просила Мими не выпускать кошек на мою половину дома, она все равно часто делала это, когда меня не было. Приходя, я нередко заставала их спящими в кроватке Джулиана, после чего все белье оказывалось в кошачьей шерсти. Мне трудно было поверить, что это происходит случайно.

К этим моим неприятностям добавлялось еще одно обстоятельство, которое расстраивало меня больше всего: само мое существование по — прежнему держалось в секрете. Я хотела, чтобы меня признавали как жену Джона. Хотя в Ливерпуле некоторые из поклонников это знали, для всей страны он оставался свободным молодым холостяком. Не было случая, чтобы на прогулке с Джулианом я не натыкалась на какую — нибудь девицу, которая обязательно спрашивала меня, правда ли, что я жена Джона. Мне приходилось говорить «нет», как и требовалось, и спешно катить прочь коляску с ребенком.

Третьего августа 1963 года «Битлз» в последний раз выступали в «Пещере». К моему большому сожалению, мне не разрешили прийти: фанаты прослышали о том, что у Джона есть жена и ребенок, и Брайан не хотел подогревать их страсти моим появлением на концерте. Я осталась дома с Джулианом, и Джон потом говорил мне, что обстановка в клубе была наэлектризована до предела. Местные фаны понимали, что «Битлз» уже известны всей стране, и чувствовали, что теперь они слишком велики для такого места, как «Пещера». Однако в тот вечер они еще полностью принадлежали Ливерпулю. Казалось, увидеть «Битлз» и порадоваться за них пришла добрая половина города.