Алан Уильямс - Человек, который бросил Битлз

Насколько я помню, инженер «Акустик-Студии» сделал нам четыре оттиска. Где-то они сейчас? Для хорошего коллекционера они теперь бесценны! Один оттиск был у меня, другой — у Ринго. Вэлли и Рори Шторм тоже получили по одному. Свой я потерял, Ринго — тоже. Как всегда, со мной это случилось по пьянке. Спустя несколько лет, уже в Лондоне, Ринго попросил меня принести ему этот диск: он хотел сделать копию взамен утерянной. По пути к нему домой я встретил веселую компанию своих приятелей. Они потащили меня на какую-то вечеринку, кажется, в гости к певцу Тони Беннету. Я, конечно, не смог устоять и, как обычно, набрался. Я все время повторял себе: «Не напивайся. Не теряй пластинку. Она нужна Ринго.» Разумеется, Ринго ее не получил. Вино текло рекой, мне было хорошо, и я ни в чем себе не отказывал. Одной рукой прижимая диск к груди, я другой рукой подносил стакан ко рту. Надо было делать наоборот. Драгоценный диск пропал!

Когда срок контракта, заключенного БИТЛЗ с Кошмидером, подходил к концу, случилось нечто такое, что омрачило их пребывание в Гамбурге.

Это случилось перед самым Рождеством. Битлы были в своей каморке за серебристым экраном и отдыхали, глядя на потолок, где красовалось слово «БИТЛЗ», которое они же сами вывели с помощью копоти и свечи. Потом, из озорства, кто-то из них достал презерватив, надул его до размера футбольного мяча и поджег. Невинная забава всех мальчишек от Британских островов до Сингапура. Вдруг один язычок пламени лизнул пыльные обои, и через минуту вся стена была уже объята пламенем. Правда, пожар удалось быстро потушить, но Кошмидер, конечно, обо всем проведал и наговорил Битлам много гадких слов. Но это не все: он донес на них в полицию. Джорджа и Пола увели в участок. Инцидент этот раздули до невероятных пропорций. Говорили, например, что Битлы специально устроили пожар, чтобы спалить свое жилище — они, якобы, так хотели отомстить Кошмидеру за его постоянные придирки. К счастью, обвинений им не предъявили, но этот случай потом им припомнили, когда они снова захотели приехать в Германию. На другой день полицейские посадили Джорджа и Пола на самолет, который улетал в Англию. Бай-бай, БИТЛЗ! Назад не возвращайтесь!

Остальные добирались домой сами. Скоро они снова все были в Ливерпуле и опять принялись искать работу. Битлы были теперь не намного богаче, чем пять месяцев назад. Зато теперь у них был этот великий звук. Звук, который скоро пойдет по всему миру.

В конце 1960 года Рэй МакФолл, хозяин «Пещеры» на Мэтью-стрит, все еще был сторонником джаза, но уже потихоньку поворачивался к «ливерпульскому звуку».

А я открыл на Сохо-стрит свой собственный клуб «Топ Тен». Я знал, что делал. У ребят были деньги. Им был нужен свой клуб. Я рассчитывал, что БИТЛЗ по возвращении из Гамбурга будут выступать у меня. «Топ Тен» будет музыкальным домом.

Но этой мечте не суждено было сбыться. Как и многим другим моим задумкам. «Топ Тен» был похож на длинный низкий амбар. Интерьер был простенький, но в нем была какая-то грубая красота — по крайней мере, так мне хотелось думать. Мой клуб стал популярным заведением в ту же минуту, как только я его открыл. В первые же дни у нас играли многие известные группы. Я делал бизнес на кока-коле, и денежки исправно стекались в мою казну.

Но через восемь дней клуб сгорел дотла. Хорошо еще, что это случилось сразу после закрытия, когда все посетители ушли, иначе без жертв не обошлось бы. Пожарные ничем не могли помочь. «Топ Тен» на Сохо-стрит прекратил свое существование. Всего после открытия — через неделю! Накрылся мой замысел создать музыкальный дом БИТЛЗ.

В ночь перед Рождеством я бродил среди обгорелых досок и черных от сажи кирпичей, среди обломков гитар и усилителей в поисках вещей, которые могли бы еще пригодиться. Пошел снег. Тонким серебристым одеялом накрыл он обгоревшие остатки моего клуба. У «Эмпайр-театра» на Лайм-стрит оркестр Армии Спасения играл рождественские калядки. Я почувствовал комок в горле.

Тут я увидел Битлов. Они брели по снегу в мою сторону. Они пришли посмотреть на свой музыкальный дом, о котором я столько рассказывал. Они уже знали о беде. «Привет, ребята!» «Хай, Эл!» «Судьба жестоко обошлась с тобой, Эл.» «Вот он, наш новый дом.» «То, что от него осталось.» «Проклятое невезение.» «Такова жизнь.»

Мы стояли и смотрели, как снежинки медленно опускаются на руины «Топ Тена». «Ничего, Эл. Мы будем играть у тебя в любом другом месте.» «Будь уверен.» «Мы с тобой, Эл.» «Спасибо, друзья.»

Мы пошли в театральный паб у «Эмпайра» и, попивая пиво, стали вспоминать гамбургские дни. Они были не прочь опять туда поехать. Но после всего, что было, пустят ли их туда? «Помоги нам, Эл.» «Сделай что-нибудь.» «У полиции мы теперь в немилости.» «Из-за пожара.» «И проклятого Кошмидера.»

Я обещал прозондировать почву насчет Гамбурга, а пока что устроил им несколько неплохих гигов: в зале «Гросвенор», вместе с Сеньорами, и в «Лизерлендской Ратуше». Это были уже не те начинающие, робкие музыканты, с которыми в августе я путешествовал в микроавтобусе. Они играли теперь уверенно, мощно, убедительно. Они стали кумирами мерсисайдской молодежи.

Импресарио Брайан Келли хорошо помнит «Лизерлендский» гиг БИТЛЗ во второй день рождества. Он заплатил им тогда 8 фунтов за вечер.

Когда БИТЛЗ вышли на сцену и взяли первые аккорды, толпа ребят повалила из глубины зала к сцене. Вышибалы, стоявшие на посту у входных дверей, подумали даже, что началась драка, и бросились наводить порядок. Но драки не было. То были первые признаки зарождающейся битломании.

Брайан Келли все это видел, и в первый же перерыв пришел к ребятам за кулисы. «Послушайте, ребята. Не хотите ли сыграть здесь еще несколько раз — скажем, в ближайшие два месяца?» К тому времени Битлы выработали для себя тайный язык, который ставил непосвященных в тупик. Они посовещались на этом жаргоне, после чего Леннон сказал: «Мы согласны. По рукам!»

БИТЛЗ взяли штурмом весь Мерсисайд, точнее — его молодежный спектр. Они играли в залах, принадлежавших местным церквям и в муниципальных залах по всей округе. Их популярность росла с каждым днем.

В то время почти все группы выступали в одинаковых униформах — чаще всего это были мохеровые костюмы и узкие галстуки. Битлы же по прежнему выходили на сцену кто в чем, в своей обычной одежде. Постепенно все другие группы, подражая им, переоделись в поношенные кожаные куртки и истоптанные сапоги.

В первые месяцы 1961 года БИТЛЗ стали неоспоримыми лидерами мерсисайдского рок-н-ролла. БИТЛЗ, БИТЛЗ, БИТЛЗ — это слово передавалось по тинэйджеровскому телеграфу. Подростки считали их своей группой. Битлы знали это. Знали это и импресарио. Я тоже знал. Но мы никак не могли предполагать, что очень скоро эти ребята завоюют и сердца взрослых. Конечно, и я, и Боб Вулер — мы были уверены в их грядущей популярности. Но чтобы в таких грандиозных масштабах? И, опять же, когда? Через миллион лет? Нет, такое нам даже во сне не виделось.