Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я

Неудивительно, что после всех этих покупок мы и совсем разорились в пух.

Тем временем Астрид и Стью захватила безумная страсть. Астрид, прежде всего, попросила Клауса хоть немного научить ее английскому, чтобы общаться с нами, и в особенности со Стью, — он вытеснил Клауса из ее сердца, и, уж не знаю как им удавалось, но они общались при помощи англо-немецкого словаря. Клаус, тем не менее, остался добрым другом БИТЛЗ. В середине 60-х он приехал в Англию, чтобы играть в группе под названием «Пэдди, Клаус и Гибсон» (Пэдди и Гибсон тоже были из обоймы ливерпульских групп). Они записались на фирме «Пай», но не блеснули в хит-парадах. В 1966 году Клаус разрисовал конверт альбома БИТЛЗ «Револьвер» и оформил интерьер роскошного дома, который Джордж Харрисон купил в Уэйбридже, Суррей.

Между тем, первые признаки успеха были еще очень далеки, а в настоящем БИТЛЗ изо дня в день жили в Гамбурге и цеплялись друг за друга, чтобы выбраться из сложившейся ситуации со своими не слишком перегруженными карманами. Мы опускались все ниже и ниже, и с каждым часом все шло хуже и хуже; Бруно Кошмайдер переполнил чашу нашего терпения своими невыполняемыми обещаниями и своей тевтонской тиранией.

В субботу он выдавал нам мизерную плату, и идеей «фикс» у БИТЛЗ было потратить ее как можно быстрее на выпивку, чтобы хоть как-то уйти от суровой реальности. После спектакля мы редко спали в первые предрассветные часы, а утро воскресенья становилось для нас своего рода бегством от действительности.

Накачавшись алкоголем, мы шли на Рыбный рынок, располагавшийся на широкой площади у набережной Эльбы. Мы хохотали, дурачились — в общем, забавлялись на всю катушку, прежде чем снова подняться на сцену: с вечера нам опять предстояло вкалывать целую неделю.

Придя на рынок, мы начинали хватать рыбу с одних прилавков и перекладывать ее на другие, что приводило продавцов в великое замешательство, а БИТЛЗ — в безумный восторг, для которого у владельцев не было повода. Но черт возьми! Ведь БИТЛЗ выбирались на прогулку, чтобы совершенно оторваться.

В одно воскресенье — потерянное воскресенье! — основательно надравшись, мы совершили набег на набережную, в то место, где торговали всякого рода хламом. Мы начали бесплатно раздавать весь выставленный товар. Стала собираться толпа, чтобы поучаствовать в этом представлении. Даже владелец веселился в течение первых нескольких минут. Но его хорошее настроение начало портиться по мере того, как толпа разрасталась, а его изделия из кожи и бижутерия исчезали в мгновение ока, не принося ему ни единого пфеннига.

Он тут же попытался пресечь расхищение толпой его товаров и возместить потери, так как далеко не все возвращали ему захваченное. Его товарищи-продавцы хотели вмешаться, но им препятствовала сгрудившаяся толпа. Страсти накалялись, назревала драка, и мы обнаружили, что в ней участвуют и неизбежные вышибалы из гамбургских кафе, которые тоже вышли на утреннюю прогулку. Не колеблясь, они присоединились к нам, вооруженные своими резиновыми дубинками.

В несколько минут наша маленькая потасовка разрослась и превратилась в сражение. Сотни человек сцепились в драке по всему рынку. Получился настоящий грабеж: пластинки, проигрыватели, посуда, безделушки, картины, духи, продукты — в основном рыба — все, что можно найти на рынке под открытым небом, исчезало в мгновение ока.

Наконец, прикатила полиция, раздавая направо и налево удары дубинками и другими орудиями в том же роде. Рынок теперь походил на настоящее поле боя. И БИТЛЗ, испытывая крайнее смущение, решили испариться и спастись в своем любимом пристанище на набережной, откуда можно было наблюдать в качестве зрителей шумную сцену, удобно устроившись с добрым стаканчиком.

Было прямо как в кино: больше пятисот персонажей играли у нас на глазах в «полицейские и воры». Не знаю почему, но мы чувствовали себя совершенно непричастными к каше, которую заварили, и драма, разыгравшаяся перед нашими глазами, чрезвычайно нас забавляла. «Недвижные тела усеивали площадь!» Мы прозвали это сражение «Боем при Эль Аламо». Некоторые из сражавшихся покачивались, облепленные рыбой, что весьма обостряло чувство юмора БИТЛЗ. Мы просто-таки сгибались пополам.

Спокойствие было водворено, и полиция, не теряя времени, принялась нас разыскивать.

— Это все эти поганые БИТЛЗ устроили! — объявил владелец прилавка, за которым мы играли в «Санта-Клауса».

Наш смех прервался только тогда, когда полиция собралась нас арестовывать.

— Это была шутка, просто ради развлечения! — протестовали мы.

Ведь не только мы были ответственны за весь последующий тарарам и грабеж. К тому же нам нужно было быть в клубе этим вечером — мы не могли обманывать клиентов.

К нашему изумлению, полиция оказалась весьма снисходительной. Мы могли оставаться на свободе, если брались возместить все потери владельцам прилавков. Многие из них нагрели руки на украденных товарах, сумев-таки поиметь свою выгоду.

Этот штраф нанес удар по самому нашему больному месту: по карману. Мы остались без единого гроша. Последним нашим шансом было стряхнуть нужную сумму с друзей-вышибал. Они скинулись и быстро собрали 50 фунтов, покрывших недостачу. И в следующее воскресенье мы вернулись на Рыбный рынок, однако уже в образе этаких застенчивых БИТЛЗ, тихих, миролюбивых и воспитанных. Никакого буйства, никаких драк: абсолютно безопасные БИТЛЗ. Вот это было воскресенье! Самое святое из всех пропавших воскресений.

Положение с нашими финансами по-прежнему было сложное. Необходимо было найти деньги, чтобы продолжать работать, необходимо было найти более сносное жилье, где бы можно было высыпаться вечером. Мы дошли до предела и решили бросить Бруно, не смотря на все серьезные последствия, которые это могло за собой повлечь.

Мы нашли союзника, носившего потрясающее имя: Энтони Эсмонд Шеридан МакГинити! (Ух!) Такое имя не так-то просто было бы написать светящимися неоновыми буквами; оно не пользовалось бы успехом в районе Сент-Паули. Но к тому времени он сменил несколько псевдонимов и теперь назывался просто: Тони Шеридан. Эта встреча оказалась важным событием на нашем пути к успеху.

Тони Шеридан был родом из Норвича, Норфолк, — района, который не считался колыбелью рок-н-ролла. Но этот человек вызвал в Гамбурге ажиотаж своим пением и игрой на гитаре: этакий молодой волк из восточной Англии, жемчужина среди теплой мерсисайдской компании.

Точно так же, как Джон Леннон и Стью Сатклафф, Тони был когда-то студентом колледжа Искусств, но оставил занятия ради блеска рока.

В пятидесятых годах он предпринял поездку в Лондон, чтобы попытаться продать свой музыкальный талант в знаменитом кафе «Ту Айз» на Олд Кромптон Стрит в Сохо. Кафе всегда было битком набито, и Тони начал привлекать внимание посетителей. Там-то Бруно Кошмайдер, устроивший очередное сафари для поимки новых талантов, открыл Тони и привез его в Гамбург, в «Кайзеркеллер».