Александр Стефанович - Пугачёвочка. Концерт в четырёх частях

В ресторане Пугачева выкинула эффектный трюк. Я всю жизнь веду записные книжки. И на первых страницах прошу написать что-нибудь известных людей, с которыми приходилось общаться. Там оставляли свои приветствия или пожелания Иосиф Бродский, Евгений Рейн, Григорий Чухрай, Юрий Любимов, Иннокентий Смоктуновский, Давид Тухманов, Пьер Ришар, София Ротару, Михаил Боярский и многие другие.

Я протянул книжку Пугачевой: «Оставь тут свой автограф, вдруг когда-нибудь станешь знаменитой». Она взяла нож, разрезала палец, выдавила на страницу капельку крови и написала: «Это кровь Аллы Пугачевой. Определите на досуге мою „группу“. Потому, как петь это мое „кровное“ дело. Алла. 24.XI.76 г. Ресторан „Еловая шишка“».

Этой выходкой она меня, конечно, поразила. Чтобы поскорее определить вышеуказанную группу, я после ресторана повез девушку в гостиницу «Мосфильма», где тогда жил. То есть действовал в соответствии с ее письменной инструкцией — было как раз время досуга.

В моей комнате на столе стояла пишущая машинка. Я вставил в нее лист бумаги и напечатал: «Алла, ты мне безумно нравишься! Ты самая прекрасная певица на свете, а кроме того, самая очаровательная женщина. Я очень рад, что у тебя нашлось немного времени для меня. Я этого никогда не забуду. Сегодня я почти счастлив, если оно (счастье) есть. По этому поводу Дербенев написал бы десять песен, а я одним пальцем на машинке стучу то, что придет в голову».

А когда я вышел из комнаты и вернулся, то прочитал на том же листке:

«Пусть будет так… не знаю как. Но пусть будет. Один йог сказал: „Если нельзя, но очень хочется, значит — можно“». Шутка про «нельзя, но очень хочется» была понятна нам обоим. Это было любимое выражение Дербенева, который нас, можно сказать, и «сосватал».

А на следующее утро я сделал возлюбленной первый творческий подарок. В записной книжке, рядом с ее «автографом кровью», я написал: «Идея. „Театр Аллы Пугачевой“. 25.11.76».

— Что это значит? — спросила она.

— Это совет. Ты попробуй не просто петь песню, а сделать из нее маленький спектакль. Все должно быть, как в театре. И платье у тебя должно быть такое, которое могло бы трансформироваться в разные сценические костюмы, чтобы играть в нем множество разных ролей. Реквизит, который у тебя в руках, ты тоже должна обыгрывать.

— Но у меня в руке только микрофон.

— Представь, что это не микрофон, а факел, которым ты освещаешь себе путь, а через минуту это уже скипетр царицы, а еще через минуту — бокал, из которого ты пьешь вино.

— Действительно, микрофон можно обыграть, — подхватила она. — Вот в этой песне я сделаю так, а в этой — так. Это можно использовать.

То есть очень быстро все сообразила и, как губка, впитала полезный совет.

— А еще у тебя есть идеи? — спросила она.

— Это я расскажу при следующей встрече.

Мы стали встречаться, но делали это тайно. Тому были причины. У меня была невеста, дочка крупного чиновника Совета министров РСФСР, актриса. Не буду называть ее фамилию, она уже давно в Америке семейной жизнью живет. А до этого я семь лет состоял в браке с актрисой Наташей Богуновой, партнершей Саши Збруева по известному сериалу «Большая перемена», но к моменту встречи с Аллой мы с Наташей разошлись. С невестой все было серьезно. Мы даже ходили в ЗАГС, где взяли анкеты для заявлений.

У Пугачевой, в свою очередь, был жених армянин, руководитель эстрадного оркестра, где она тогда работала певицей. В армянском коллективе Алла смотрелась, мягко говоря, странно. Однажды она пригласила меня на свой концерт. Но это только так звучало — «на свой». На самом деле, где-то в середине второго отделения Пугачева пела всего две песни. Оркестр был армянский, и в нем зажигали свои звезды — певцы и музыканты. Например, целых двадцать минут было отдано ударнику. Он виртуозно сыграл соло на барабанах и сорвал бешеные аплодисменты. Такой же восторг публики вызвало исполнение древнего национального хита «Ов, сирун, сирун». В зале ведь сидели, в основном, армяне.

Появление Пугачевой особенного ажиотажа не вызвало. И ее песни — тоже. А я чуть не упал, когда увидел черное парчовое платье в пол, пошитое по лекалам закавказских умельцев, в котором Алла вышла на сцену. Его украшала пристегнутая к коленке искусственная бумажная роза! Это был просто тихий ужас. И я после концерта честно сказал любимой о своем впечатлении.

А она в ответ поведала грустную историю о том, как после победы с «Арлекино» на фестивале «Золотой Орфей» переругалась с музыкантами из ансамбля «Веселые ребята», где тогда работала. И когда волна повсеместной популярности «Арлекино» схлынула, не смогла никуда пристроиться, кроме как в оркестр своего жениха. «Я и сама понимаю, что это не мое. Но ведь нужно, чтобы кто-то всем этим занимался: организацией концертов, костюмами, аккомпанирующим коллективом…» — произнесла она с горечью.

В то время единственным светлым пятном в ее творческой жизни было сотрудничество с Зацепиным и Дербеневым. Здесь ей очень повезло. Потому что Александр Сергеевич Зацепин, один из лучших в нашей стране композиторов, был не только талантливейшим мелодистом, но и хорошим инженером. «Причем здесь это?» — спросите вы. А при том, что Зацепин создал в своей квартире первую и единственную в Советском Союзе частную звукозаписывающую студию. Государственных студий в Москве было только две — на фирме «Мелодия» и в Доме звукозаписи. И очередь туда измерялась месяцами, если не годами. А Зацепин переоборудовал старую квартиру в генеральском доме в одном из арбатских переулков в современную по тем временам студию, и у него не было проблем с записью его музыки.

Там были установлены какие-то специальные, тройные оконные рамы, висели шумопоглощающие шторы. Александр Сергеевич сидел за пультом в соседней комнате, отделенной от гостиной огромным звуконепроницаемым стеклом, возле микрофонов находились исполнители.

Будучи людьми инициативными, Зацепин с Дербеневым монополизировали производство песен для окраинных киностудий — «Таджикфильма», «Узбекфильма», «Казахфильма» и так далее. Студия Зацепина не простаивала ни минуты. К какой только кинобелиберде не сочиняли они песенок! Фильмы были кошмарные, но из своих произведений Зацепин с Дербеневым ухитрялись делать хиты. Например, была такая, сразу же почившая в бозе, детская картина «Отважный Ширак». А вот песенка к ней про «Волшебника-недоучку» живет до сих пор: