Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих композиторов

Проведя в Италии почти два года, обязательных для лауреата Римской премии, Берлиоз вернулся в Париж. Там он немедленно организовал еще один концерт: в программе «Фантастическая симфония» и ее свеженаписанное продолжение под названием «Лелио, или Возвращение к жизни». Последнее произведение включает в себя монолог молодого человека о страданиях, причиненных безответной любовью. Совершенно случайно в зале декабрьского концерта 1832 года оказалась не кто иная, как Гарриет Смитсон. Когда рассказчик произнес: «О, если б я мог найти ту Джульетту, ту Офелию, лишь по ней тоскует мое сердце!», — Смитсон расплакалась.

Пятью годами ранее Берлиоз безуспешно пытался завоевать эту молодую актрису, и теперь он вдруг получает от нее записку с поздравлениями. Он был потрясен. Спустя несколько дней их наконец познакомили. Берлиоз тут же предложил Смитсон руку и сердце, она ответила согласием.

Почему Смитсон столь внезапно согласилась выйти замуж за человека, с которым прежде она не желала знаться? Трудно сказать. В ее карьере наступило затишье, и, возможно, ей надоели закулисные битвы за выигрышные роли. А возможно, Берлиоз ее очаровал. Наиболее вероятным объяснением кажется следующее: ее покорила чистейшая романтичность обстоятельств. В октябре 1833 года они поженились. Невеста ни слова не говорила по-французски, жених — по-английски, но они нашли другие способы общения; десять месяцев спустя у молодых супругов родился сын Луи.

Берлиоз вернулся к сочинению музыки, однако творчество приносило не слишком солидный доход. Ради дополнительного заработка композитор занялся музыкальной критикой и не отказался от должности заместителя директора библиотеки парижской консерватории. Замыкали круг его обязанностей регулярные гастроли в качестве дирижера. Дирижировал Берлиоз не столько мастерски, сколько по наитию, однако публику завораживала его манера размахивать палочкой, то резко сгибаясь, то съеживаясь, а то и подпрыгивая на сцене.

Увы, гастрольная жизнь по комфортности могла дать фору домашней. В глазах Берлиоза Гарриет была прежде всего Джульеттой и Офелией, и вряд ли реальная женщина способна соответствовать изо дня в день этому идеальному образу. К 1840 году их брак трещал по швам. Гарриет забросила домашнее хозяйство, прекратила заботиться о сыне и самой себе, а по ночам обрушивалась на мужа с пьяными тирадами, не давая ему уснуть.

Некоторое время Берлиоз терпел Гарриет, но затем сообразил: если его мучают ревностью и обвиняют в изменах, так пусть уж эти обвинения не будут голословными. В начале 1840-х у него начался роман с оперной певицей Марией Мартен (сценическое имя Мари Ресио). В 1844 году они стали жить вместе. Мария прославилась как завзятая сплетница и жуткая стерва, однако не ясно, насколько эта репутация соответствует действительности; возможно, даму оклеветали враги Берлиоза. (С одним из таких врагов, а именно с Вагнером, Мари вела затяжную войну.) Как бы то ни было, когда в 1854 году Гарриет умерла от удара, Берлиоз, выждав всего полгода, женился на Мари.

В 1862 году Мари скоропостижно умерла от сердечного приступа. Ее похоронили на кладбище Монмартр. В последующие годы Берлиоз часто захаживал на кладбище и однажды вечером встретил там молодую женщину, лет на тридцать моложе него. Об этой женщине нам известно лишь одно — ее имя, Амели, — а также то, что она и Берлиоз полюбили друг друга. Однако через несколько месяцев отношения закончились, и мы не знаем, почему. По одной из версий Амели была замужем, и Берлиоз уехал в турне. Годом позже, прогуливаясь по кладбищу Монмартр, он обнаружил свежую могилу с именем Амели на надгробии. Вроде бы она тяжело заболела и умерла, пока композитор был на гастролях.

В 1867 году сын Берлиоза, ставший моряком, умер от желтой лихорадки в Гаване. С этим горем Берлиоз уже не справился, он внезапно превратился в немощного старика. В январе 1869 года он слег и 8 марта умер.

Сегодня к творчеству Берлиоза относятся по-разному: одни видят в нем отважного бунтаря и гениального новатора, другие снисходительно характеризуют его музыку как «много шума из ничего». В любом случае этот самый романтичный из романтиков оставил целую сокровищницу симфонических произведений — любителям музыки еще долго будет о чем поговорить и поспорить.

Музыкальные обозреватели, современники Берлиоза, часто находили его оркестровые эксперименты странными и невразумительными. Вот как они высказывались о композиторе:

«Если говорить о музыке, то Берлиоз просто сумасшедший».

«Мне не с чем сравнить «Римский карнавал» Берлиоза — разве что с буйством и воплями огромного павиана, возбудившегося от изрядной дозы спиртного».

«Финал под названием «Оргия разбойников» — достойное завершение симфонии Берлиоза «Гарольд в Италии». Разбойники устраивают нечто вроде собрания прихожан или конференции, и когда ударные идут вразнос, это лишь подчеркивает общую неразбериху происходящего».

«Из композиторов новой школы Берлиоз, по нашему мнению, пользуется наименьшим уважением… Не нужно обладать пророческим даром, чтобы предсказать: не пройдет и ста лет, как имя Берлиоза не будет ведомо никому, кроме составителей энциклопедий и любителей старины».

Берлиоз был большим поклонником Бетховена и всегда воспринимал его музыку чрезвычайно эмоционально. На одном из концертов, где исполнялись произведения Бетховена, молодой композитор не мог унять слез. Его сосед, растроганный подобной реакцией, участливо обратился к нему: «Вы кажетесь расстроенным, мсье. Не выйти ли вам ненадолго в фойе?» — «Неужто вы полагаете, что я сюда развлекаться пришел?» — ответил Берлиоз.

Первой любовью Берлиоза была, конечно, не Амели, не Мари, не Гарриет и даже не Камилла. Соседку своего дедушки, восемнадцатилетнюю Эстель Дюбёф, Берлиоз увидел, когда ему было двенадцать лет, — и немедленно воспылал к ней всепоглощающей страстью. Пусть они обменялись всего несколькими фразами, память о ней композитор хранил всю жизнь.

В 1864 году, когда Берлиозу исполнился шестьдесят один, он отправился в Лион с намерением вновь увидеть Эстель. К тому времени Эстель была семидесятилетней вдовой уважаемого адвоката и матерью четверых взрослых детей. Она приняла Берлиоза весьма любезно — разумеется, она помнила его и знала, что он прославился. Однако письма, которые композитор затем начал посылать Эстель, наводят на мысль об очередном роковом влечении.