Максим Кравчинский - Музыкальные диверсанты

Безусловно, основным методом распространения нацистских идей были листовки, но важную роль играла и радиопропаганда, а также использование радиоавтомобилей для трансляции через громкоговорители. Мощность таких установок позволяла вещать на расстояние от 1 до 3 км.

Но мало просто кричать сутки напролет, призывая сдаваться и обещая «рус золдат много шнапса, сала и папиросен». Нужно было делать это интересно, привлекая внимание и задевая душевные струны бойцов. И тут на помощь приходила песня. Ведь что, как не знакомая мелодия, способна всколыхнуть воспоминания о мирной жизни, доме, любимой девушке и маленьких детях. В таком размягченном состоянии воевать солдату уже не хотелось. Противнику было прекрасно известно, какие произведения пользуются популярностью в СССР, и он вовсю пользовался этим. Через гигантские мегафоны и в сотнях радиопередач немцы регулярно использовали записи песен русских эмигрантов. Прежде всего Петра Лещенко. Того, чей репертуар был наиболее демократичен и понятен для каждого. Вычурные «песенки настроения» Вертинского тут не годились.

Замечу на полях, что Советская армия отвечала на гитлеровские «происки и бредни» достойно. Так, во время битвы за Сталинград нашими спецами были применены революционные технологии психологического давления на противника. Из установленных на передовой громкоговорителей сначала транслировались немецкие шлягеры, которые прерывались сообщениями о победах Красной армии на участках Сталинградского фронта, а потом неожиданно сменялись монотонным стуком метронома, который прерывался через каждые семь ударов комментарием на немецком языке: «Каждые семь секунд на фронте погибает один немецкий солдат». По завершении серии из 10–20 «отчетов таймера» из громкоговорителей вновь неслось танго.

Еще немного о масштабах гитлеровской радиопропаганды.

А. В. Окороков в исследовании «Особый фронт. Немецкая пропаганда на Восточном фронте в годы Второй мировой войны·» [10] свидетельствует:

«Согласно отчету руководителя восточного отдела министерства пропаганды Германии доктора Тауберта на оккупированные территории СССР велись непрерывные передачи на 18 языках.

Герой, печального образа

Это маршал Тимошенко,

Пострадавший под Москвой

С ущемленною коленкой

И с разбитой головой

Уже сталинскую банду

Он не может защищать.

И его пора бы сдать

В инвалидную команду!..

Немецкая листовка с частушками о маршале Тимошенко и Сталине. 1942

<���…> Так, радиогруппа “Восток” имела главный передатчик в Риге и вспомогательные — в Каунасе и Минске. Радиогруппа “Украина” располагала передатчиком в Виннице…

Значительное количество станций работало и в других областях. Так, например, на территории Белоруссии действовала радиостанция “Голос народа”, для населения Крыма вела ежедневные передачи радиостанция “Голос Крыма”, размещавшаяся в Симферополе, и т. д.

Программа передач немецких радиостанций была фактически стандартной: до шести раз в день — последние известия, сводки германского командования и чтение статей из оккупационных газет; три-четыре раза в день — концерты и записи на грампластинках.

<> О важности использования армейских радиосредств свидетельствует указание верховного командования германских войск, разосланное на места в мае 1942 года. В нем отмечалось: “Немецкие войска, участвующие в военных операциях на востоке, а также находящиеся в тыловых оккупированных районах, могут себе представить, как важен для дальнейшего ведения войны максимальный охват населения политической пропагандой. Одно из средств для проведения этого мероприятия — слушать радиопередачи на русском и украинском языках, которые передаются из Берлина целым рядом радиостанций… Поэтому необходимо учесть, что вся находящаяся в распоряжении части радиоаппаратура в те часы, когда она не используется для служебных целей, должна применяться для агитации населения”…»

Вот, к примеру, программа орловского радиоузла лета 1942 года [12] Данные приводятся по книге: В. Мединский. «Война. Мифы СССР.1939–1945». :

Понедельник, 20 июля:

13.00 — Политинформация.

17.00 — Концерт, цыганские романсы, колоратурное сопрано, солист-гармонист.

19.00 — Политинформация.

19.15 — Инсценировка рассказа А. П. Чехова «Хирургия».

Вторник, 21 июля:

13.00 — Политинформация.

19.00 — Политинформация.

19.15 — Политобозрение.

Среда, 22 июля:

13.00 — Политинформация.

17.00 — Концерт: меццо-сопрано, бас, балалайка.

19.00 — Политинформация.

19.15 — Литературная передача. «Театр у микрофона». «Волк». Радиопьеса

из современной жизни.

Пьесой из «современной жизни» оказалась дешевая агитка о переметнувшемся к немцам партизане.

Но пора вспомнить о главном действующем лице этой главы.

Мне неизвестно, какой конкретно эфир стал поводом, но 5 декабря 1941 года в газете «Комсомольская правда·» вышла большая статья Овадия Савича, посвященная самому популярному в предвоенные годы певцу-эмигранту Петру Константиновичу Лещенко под названием

«“ЧУБЧИК” У НЕМЕЦКОГО МИКРОФОНА»

Когда оборванный белогвардеец — бывший унтер Лещенко добрался до Праги, за душой у него не было ни гроша. Позади осталась томная и пьяная жизнь. Он разыскал друзей, они нашли ему занятие: Лещенко открыл скверный ресторан. Хозяин, он был одновременно и официантом и швейцаром. Он сам закупал мясо похуже и строго отмеривал его повару. Ни биточки, ни чаевые не помогали ему выбиться из нищеты. Кроме того ресторатор зашибал. По вечерам, выпив остатки из всех бокалов пива и рюмок водки, он оглашал вонючий двор звуками гнусавого тенорка: «Эх, ты, доля, моя доля…»

Кому-то из друзей пришла в голову блестящая идея: ресторатор, официант, швейцар и унтер должен стать певцом. Выпив для храбрости, Лещенко взял гитару и начал петь романсы. И тут случилось чудо: песенки возымели успех. Сочетание разухабистой цыганщины с фальшивыми, якобы народными мотивами и гнусавым тенорком показалось пражским мещанам истинно русской музыкой. Лещенко нанял швейцара, затем официанта и перестал ходить на базар. Он выступал теперь только в качестве кабацкого певца.

Слава постепенно росла. Белогвардейцы подняли его, что называется, на щит. Гнусавый тенорок был записан на пластинки. Унтер оказался, кстати, поэтом — он сам сочинял слова своих душещипательных романсов. С размером и рифмой он не очень стеснялся. Но слова подбирал по принципу: чем глупее, чем пошлее — тем лучше. Белогвардейцы слушали забытые кабацкие мотивы и плакали. Иностранцы слушали и умилялись: это и есть русская душа, если русские плачут. А Лещенко бил себя по бедрам и с пьяной слезой в голосе выкрикивал: «Эх, чубчик, чубчик, вьется удалой!»