Максим Кравчинский - Музыкальные диверсанты

Энтузиаст звукозаписи, талантливый инженер-самоучка Руслан Боголословский

Поразительно, но, освободившись, «пайщики-концессионеры» вновь принимались за старое, всякий раз улучшая свою продукцию все больше и больше. После второго срока Богословский, умудрившись раздобыть в лагере специальную литературу, сумел собрать аппарат для изготовления матриц и специальный пресс с подогревом. Теперь, вставив в агрегат любую фабричную пластинку, вы пять минут спустя получали ничем не отличающийся от фирменного диск с записью Лещенко, Морфесси или буги-вуги.

Саньков научился изготавливать фирменные этикетки-«яблоки», а впоследствии и конверты. По словам очевидцев, отличить копию от оригинала было невозможно.

В качестве сырья использовались самые дешевые диски, которые можно было отыскать в универмагах города. Таковыми оказались записи речей Ленина. Годами они пылились на полках. Если обычная пластинка стоила 2–2,5 рубля, то уцененные — по 20–30 копеек.

Клондайк! Руслан с Борисом поставили дело на широкую ногу, снабжая страждущих практически фирменным товаром. И все было бы хорошо, но бдительные сотрудники Большого Дома заподозрили диверсию. Еще бы, годами речи вождя мирового пролетариата никого не интересовали, и вдруг группа подозрительных молодых людей начинает пачками их скупать. Взяли на заметку, проследили и все поняли.

…Арест, суд, третий срок. Освободившись, друзья оказались в новой эпохе.

Появившиеся магнитофоны похоронили «музыку на ребрах». Но дали виток новой эре.

Джин Сосин в книге «Инакомыслие в СССР» говорит [20]:

«'Народное хозяйство”, официальный советский справочник, не приводит никаких цифр о производстве магнитофонов до 1960 г. В том году было выпущено 128 000 штук. В 1965 г. количество выросло до 453 000 и до 1 064 000 в 1969-м. В 1970 году количество выпущенных аппаратов составляло 1 192 000».

Коммунисты не сразу поняли, какого джинна выпустили из бутылки. С распространением запрещенной литературы (самиздатом) власти активно боролись: для того чтобы скопировать документы на ксероксе, советский человек должен был иметь специальный допуск. Печатная машинка могла сделать только несколько копий под копирку (помните, как V Галича: «“Эрика” берет четыре копии»!)· Это было долго и непродуктивно.

Освободившисъ после третьего срока, Руслан Богословский оказался в новой эпохе: на смену музыки на «ребрах» пришли магнитофоны. Началась эра магнитиздата

Но магнитофоны и пленка продавались в магазинах свободно. А контролировать оборот магнитной ленты было невозможно. Так в обиход вошло понятие «магнитиздат».

«Бытовой магнитофон приобрел совершенно не свойственные ему качества инструмента пропаганды, ставя официальную сферу аудиомира в заведомо проигрышную позицию из-за ее неспособности к адекватному реагированию на новые вызовы времени…» [30] Коляда В. «Есть звуки, их значенье…»

В своем самиздатском памфлете «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» Андрей Амальрик [21] описал возникновение «культурной оппозиции» после смерти Сталина в 1953 году и начавшейся хрущевской «оттепели». Он назвал ее «новой силой, независимой от правительства», и добавил:

« Появилось множество молодых поэтов, артистов, музыкантов и шансонье; начали распространяться машинописные журналы, открывались художественные выставки и организовывались песенные фестивали молодежи. Это движение было направлено не против политического режима как такового, тлишь против его культуры, которую сам режим, однако, рассматривал как компонент самого себя».

Но если самиздат и гитарная поэзия стали миной замедленного действия внутри страны, то извне умы и души «гомо советикус» шквальным огнем обстреливались с помощью радиоволн, на которых вещал добрый десяток вражьих голосов, ведущим «солистом» среди которых, являлась, несомненно, «Свобода».

«Те, кто мечтал насыпать побольше соли на хвост советской власти, предпочитали “Свободу”! К тому же “Свободу” больше всего глушили> и, может быть, поэтому еще ее назло хотелось все же поймать», — признавалась писательница Мариэтта Чудакова.

Практически все проекты «музыкальных диверсантов» будут прямо или косвенно связаны с этим, по выражению одиозного генерала Олега Калугина, «гнездом шпионажа».

Леонид Александрович Пылаев (Павловский, 1916–1992)

Завершение разгрома фашизма в 1945 году означало новую эпоху и в истории эмиграции. Вторая волна не отличалась таким массовым характером, как первая. Не желали возвращаться в СССР военнопленные, перемещенные лица, граждане, угнанные немцами на работы в Германию, а также военные преступники и коллаборационисты, опасавшиеся возмездия. По разным данным, к 1952 г. в Европе насчитывалось около полумиллиона бывших граждан СССР. Еще столько же прибыло в Америку.

При этом «беженцами» одинаково считались и жертвы нацистских режимов, и те, кто сотрудничал с немцами, и те, кто в условиях сталинского тоталитаризма «преследовался вследствие политических убеждений».

Победная эйфория быстро сменилась долголетней холодной войной и первыми бойцами на ее фронтах оказались эмигранты.

Идеологической ядерной бомбой для «дядюшки Джо», как прозвали Сталина союзники, было создание «Голоса Америки» (вещание началось в 1947 году) и радио «Освобождение» (будущей «Свободы»). Впервые позывные станции прозвучали в эфире 1 марта 1953 года. Одним из тех. кто складывал первые кирпичики в фундамент этой исторической организации, был Леонид Александрович Пылаев (Павловский).

Хотя биография этого человека такова, что утверждать наверняка как его звали, когда и где он на самом деле родился и кем все-таки был, невозможно [31] Те, кто захочет разобраться в хитросплетениях биографии этой «железной маски», могут посетить интернет-ресурс историка и поэта из Мюнхена Игоря Петрова http://labas.livejournal.com. .

Якобы за сатирические стихи он еще до войны побывал в ГУЛАГе, а вернувшись и отчаявшись устроиться на работу, исхитрился пробиться на прием к Калинину, который ничем ему не помог, но дал понять, что настойчивость приведет его обратно на нары.