Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему»

– Сукин сын! – возмущался Фрэнк в кругу друзей. – Подумать только, обозвал меня комми!

Слова Смита, пусть и нелепые, всё же возымели нежелательный для Синатры эффект, ибо были произнесены в обществе, пропитанном антикоммунистической паранойей.

Вскоре после этих событий Джервал Т. Мерфи, руководитель католической религиозной группы «Рыцари Колумба», объявил – Синатра якобы демонстрирует симпатии к коммунизму. А как же, ведь он толкал речь на «митинге красных, куда набежало шестнадцать тысяч леваков». На самом деле Фрэнк (обозвавший Мерфи «долбанутым») выступал перед ветеранами на заседании Независимого гражданского комитета деятелей науки, искусств и свободных профессий. Фрэнк призывал внести в законодательство пункт о социальной защите ветеранов. Он пытался максимально доходчиво объяснить свои взгляды на коммунизм и отношение к этой партии.

– Не люблю коммунистов и, уж конечно, к ним не принадлежу.

Казалось бы, яснее некуда. Впрочем, нагнетание страха перед красными приносило свои плоды. Немало людей поверило, будто Синатра – источник и глашатай так называемой красной угрозы. В частности, на Фрэнка ополчились родители его юных поклонниц, и беспочвенность громких обвинений их ничуть не смущала.

К 1946 году Фрэнк Синатра прочно закрепился в Голливуде – и получал наслаждение от каждой секунды своей жизни. Калифорния ему нравилась, он считал этот штат самым подходящим для себя. Познакомился почти со всеми местными деятелями шоу-бизнеса, например, с Лорен Бэколл и Хамфри Богартом, Джеком Бенни и Бингом Кросби. Все они рады были свести дружбу с Фрэнком. Так же он близко сошелся с рестораторами. В их числе были Майк Романофф, Дэвид Чейзен и Чарли Моррисон.

Кончилась эпоха персонажей вроде Длинной Губы; теперь на Фрэнка вешались женщины совсем иного толка. Среди них выделялась актриса Лана Тернер, не скрывавшая своих желаний. Фрэнк вел себя, как и раньше – снимал сливки, отнюдь не считая свой брак к тому препятствием.

– Мы тесно общались с сорок пятого по пятьдесят девятый, – вспоминает супруга Фила Силверса, Джо-Кэрролл Силверс. – И ни разу за это время Фрэнк не заговорил ни о Нэнси, ни с ней на людях, не оказал ей ни одного знака внимания.

В апреле сорок пятого в ночном клубе «Мокамбо», что расположен на бульваре Сансет, Синатра познакомился с блистательной брюнеткой Авой Гарднер. Двадцатидвухлетняя Ава была уже кинозвездой – и супругой Микки Руни. Фрэнк в шутку посетовал: мол, опоздал я на Аве жениться, Руни проворнее оказался. Ава отлично знала о Синатриной репутации донжуана – и всё-таки не удержалась, подпала под его чары. Ее номер телефона Фрэнк спрятал в бумажник – «на будущее», как он выразился, подмигнув Аве.

Летом сорок шестого Фрэнк начал ухаживать за двадцатичетырехлетней Мэрилин Максвелл, актрисой и певицей из бенда Кэя Кайсера. Мэрилин, ослепительная блондинка, уроженка штата Айова, с лучезарной улыбкой, внешне походила на Мэрилин Монро, а острила почти на грани фола – вроде Джоан Блонделл или даже скандальной Мэй Уэст. Максвелл только что развелась с актером Джоном Конте, в браке с которым состояла с 1944 года. Фрэнку импонировали ее начитанность, он угадывал в Мэрилин тонкую натуру. Их знакомство продолжалось уже около двух лет. Вместе они появлялись в театре «Люкс Радио» – это было в тот год, когда Максвелл вышла за Конте.

– Такие женщины, как Мэрилин Максвелл, не каждый день встречаются, – вспоминал друг Фрэнка, Ник Севано. – Они с Фрэнком будто с ума сошли.

Когда Фрэнка захватывала страсть, он отнюдь не пытался ей противиться. Напротив, весь отдавался чувству, не думая о последствиях. Пусть роман длился одну ночь – кому какое дело? В случае с Мэрилин Максвелл он сам заговорил о том, что они созданы друг для друга и что он намерен – опять! – просить у Нэнси развод. Правда, о новой мужниной пассии жена узнала не от него, а от доброжелателей. На этот раз Нэнси забеспокоилась – а ведь прежние любовницы Фрэнка ее не особенно напрягали. Теперь он связался не с какой-нибудь хористочкой и не со стриптизершей, о нет! Мэрилин Максвелл, пусть пока и не звезда, была не из тех, кого можно игнорировать. Нэнси просила совета у друзей и родных, и они чуть ли не в один голос говорили: разводись! Не только и не столько из-за Максвелл, сколько из-за самого Фрэнка. Близкие Нэнси недоумевали, как она терпит мужа. Он ведь неисправимый изменщик и вдобавок самовлюбленный донельзя, несносный человек! На жену с высокой вышки плюет, да и на весь институт брака. Настоящей моральной поддержки от него не жди, на понимание не надейся. А что же Нэнси? Нэнси давным-давно раскусила своего мужа – и научилась принимать его таким, каким он был. Она сделала выбор еще несколько лет назад. Но может, пришла пора пересмотреть решение?

Перед самым отъездом Фрэнка в Нью-Йорк (там планировались съемки нового фильма, «Это случилось в Бруклине», партнерами Фрэнка должны были стать Питер Лоуфорд и Джимми Дуранте) супруги Синатра крупно поссорились из-за Мэрилин.

– Нэнси, могу я поговорить с тобой откровенно? – спросил Фрэнк.

– Ты всегда этот вопрос задаешь, когда собираешься солгать, – заметила Нэнси.

Впрочем, на сей раз Фрэнк лгать не хотел. Он прямо сказал жене, что в Нью-Йорке у него назначено свидание с Мэрилин.

– Раз ты так спокойно об этом сообщаешь, значит, у тебя нет ни капли уважения ко мне, – сникла Нэнси и горько расплакалась. Сцена происходила в присутствии родственников, в том числе – Долли и Марти, которые как раз гостили у сына.

Позднее Долли рассказывала, что Фрэнк заявил жене:

– Твоя задача – заботиться о детях. А мои дела с Мэрилин Максвелл тебя не касаются. Запомни это.

Нэнси схватила пепельницу и запустила в мужа. Промахнулась буквально на волосок. Тяжелая пепельница просвистела мимо Синатриного уха и, расколотив окно, влетела в кухню.

– А вот это тебе даром не пройдет, – процедил Фрэнк, направляясь к дверям.

Правда, Долли успела сцапать его за шиворот и дернуть с такой силой, что Фрэнк едва устоял на ногах.

– Проси прощения у своей жены! Живо! – скомандовала Долли.

Фрэнк был не в том настроении, чтобы каяться.

– Ма, пусти меня! – крикнул он, высвобождаясь из цепких рук Долли. – И вообще, не лезь не в свое дело.

И ушел. Нэнси поняла: Мэрилин – просто очередная любовница мужа, наличие «звездности» никакой дополнительной роли не играет. А значит, она, Нэнси, так просто не сдастся. Мало ли было у Фрэнка женщин? Одной больше, одной меньше… Справимся, подумала Нэнси. Вдобавок, когда дело касалось «потаскух» Фрэнка, свекровь неизменно принимала сторону Нэнси.

– Борись! – внушала Долли своей невестке. – Тебе надо сохранить семью. Мой сын – он как ветер в поле. Не ведает, что творит. У вас двое детей – помни о них!