Юрий Сосудин - Незабываемые певцы

Галина Баранова

Эта книга создавалась с рассказов самих певцов, или их родственников и их друзей

© Сосудин Ю. А., 2015

© Издательство «Скифия», 2015

С ранних лет меня волновала прекрасно исполненная песня, в которой с трех-четырех куплетов можно услышать целую историю о любви или разлуке, о тяжелой или бесшабашной жизни, о радости или печали. Каждая песня – это чья-то жизнь, а в какой-то песне подчас узнаешь свои собственные переживания.

Немало прекрасных песен пел под гитару и мой отец. Нередко собирались и друзья родителей: двое приходили со своими инструментами, тогда вместе с гитарой звучали баян и балалайка, а песни лились одна за другой. Большинства из тех песен я потом не слышал уже нигде.

За Балтийским вокзалом в те годы находилась барахолка, и старых вещей продавалось там действительно много. Были и пластинки: одни просто лежали на каком-нибудь ящичке, а другие показывались оглядывающимися продавцами из распахнутого пиджака. Сейчас те альбомы можно купить в магазинах на новеньких долгоиграющих дисках и компактах.

Рано я начал собирать пластинки, записи, но поздно, к сожалению, стал интересоваться исполнителями. А когда начал знакомиться и узнавать, было больно вспоминать Бухарест, места по которым когда-то разгуливал, ресторан, в котором обедали с друзьями – только потом и узнал, что несколько десятилетий ранее по этим самым улицам ходили и в том самом ресторане пели и Вертинский, и Лещенко, и Сокольский, и Хенкин…

Ныне нет уже наших родителей, нет тех прекрасных друзей – теперь у нас дома иногда собираются и поют. Звучали и голоса таких гостей, как Константин Тарасович Сокольский, Стронгилла Шеббетаевна Иртлач, Мария Ивановна Истомина, Илья Николаевич Печковский (превосходный пианист-импровизатор, сын Николая Константиновича Печковского). Слушали и Эдуарда Львовича Боксера. Это – прекрасный наследник певцов прошлых лет. Он никому не подражает и по-своему исполняет репертуар таких певцов, как Лещенко, Сокольский, Виноградов, Вертинский… Со своими концертами, на которых звучит и русская, и зарубежная песня на разных языках, Эдуард Львович объехал более 100 стран, завоевав большую популярность. Сейчас, живя в нашем городе, работает в ресторане гостинницы «Москва», дает сольные концерты во дворце Юсупова на Мойке, в Эрмитажном театре и в других залах города…

В своей книге я постарался написать в первую очередь о тех великих певцах прошлого, с кем мне посчастливилось иметь знакомство самому, или чью судьбу мне повезло специально исследовать, о ком мне в руки попадали редкие документы. На страницах этой книги вы прочтете о тех, кто подходил к исполняемой песне особо, кто мог бы сказать словами Л. Руслановой: «Изведешься, пока постигнешь душу песни, пока разгадаешь ее загадку. Песню я не пою, я ее играю. Это целая пьеса с несколькими ролями».

Эдуард Боксер (1991)

В этой последней книге собрано все, что малыми тиражами печаталось в предыдущих. Книга содержит и более 100 уникальных фотографий.

На этот раз мне захотелось обширней рассказать о выдающихся певцах начала 20-го века. А также о творчестве цыган, благодаря которым, пожалуй, и поднялся русский романс. Послушать цыган, насладиться их буйной пляской, услышать то жестокий романс, то разухабистую песню. Приходили и великие писатели, и поэты, и композиторы, и князья, и графы. Всех захватывало что-то новое, необычное. Кто влюблялся в красавицу цыганку, и тайно женился, а кто и месяцами кочевал в таборе. Про них и для них и создавали новые романсы, которые становились цыганскими.

В эту книгу входят все певцы, что были в первой, но с дополнениями к ним, и еще певцы, которые не входили в первую. Сюда мне еще захотелось прибавить и певцов, с которыми не был знаком, а имея интересные материалы, думаю, они вас заинтересуют, как и меня.

Разговаривая иногда с друзьями о певцах, артистах, другой раз становится больно за них. Многим не понятен труд артиста, труд настоящего мастера сцены.

С Шаляпиным произошел такой случай:

– А ты чем, барии, занимаешься? – спросил извозчик.

– Да вот, брат, пою!

– Яне про то, – сказал он. – Я спрашиваю – чего работаешь? А ты – пою! Петь – мы все поем! И я тоже пою, выпьешь иной раз и поешь. А либо станет скучно и, – тоже запоешь, Я спрашиваю – чего ты делаешь?

Весь мой репертуар, пожалуй, кроме торжествующей Родины, глубоко драматичен: Виолетта, Лакме и Лючия умирают. Джульетта погибает… А гибнуть даже на сцене нелегко. К тому же пение – работа. Тяжелая физическая работа. Как сказал поэт, «труд трижды проклятый и четырежды благословенный». Почти после каждого спектакля по крайней мере дня два прихожу в себя.

Евгения Мирошниченко

Должен сказать вам, что труд этого артиста настолько тяжелый, настолько каждоминутный, что с ним даже, когда на улице встретишься, разговора не получится, потому что он, и идя по улице, думает про свою работу. А в антракте лежит на кушетке мокрый с головы до ног и дышит так, будто рубил дрова. Вот такие артисты и становятся эстрадными звездами

Василий Ардаматский об Аркадие Райкине

Зрительный зал бывает веселым и скучным. В веселом артист чувствует себя как рыба в воде, а в скучном, как та же рыба, выброшенная на берег.

В свободные вечера я ходил в Ла Скала слушать оперы, в которых не был занят, и мог наблюдать итальянскую публику не со сцены, а находясь в недрах ее. Помню представление оперы «Любовный напиток», в которой замечательно пел Карузо, тогда еще молодой человек, полный сил, весельчак и прекрасный товарищ. Натура по-русски широкая, он был исключительно добр, отзывчив и всегда охотно, щедро помогал товарищам в трудных случаях жизни.

Так вот, пел Карузо, уже любимец миланской публики, арию в «Любовном напитке», пел изумительно! Публика бисирует. Карузо каким-то чудом поет еще лучше. В бешеном восторге публика снова единодушно просит: – Бис! Карузо, дорогой, бис!

Рядом со мной сидел какой-то человек в пенсне, с маленькой седой бородкой. Он все время очень волновался, но не кричал, а лишь про себя вполголоса говорил: – Браво! Когда Карузо спел арию первый раз, этот человек тоже кричал «бис» но после второго – он уже только аплодировал. Но когда публика начала требовать третий раз, он вскочил и заорал хриплым голосом: – Что же вы, черт вас побери, кричите, чтобы он пел третий раз?! Вы думаете, – это пушка ходит по сцене, пушка, которая может стрелять без конца! Довольно! Я был изумлен таким отношением к артисту, – я видел, чувствовал, что этот человек готов с наслаждением слушать Карузо и три, и десять раз, но – он понимал, что артисту нелегко трижды петь одну и ту же арию. С таким бережным отношением к артисту я встречался впервые.