Владислав Виноградов - Без срока давности

– Ну и как?

– Очень даже, – ответил Зигфрид. – Но то на глаз. Мы же, немцы, народ практичный. Понимаешь, Эрика, на ощупь оно как-то надежнее.

Переводчица читала его мысли:

– Что же, если господин Шредер придет первыми и я, таким образом, проиграю наше пари, мы вернемся к этой теме.

– Ловлю на слове, – поспешил сказать Фрош. – Ставки сделаны, фройляйн Тынсон!

– Я свою удваиваю! – заявила Эрика, глянув на маячивших за стеклом велосипедистов.

Русский шел впереди. Зиги угадывал в нем нерастраченный запас сил. Сухощавый, подобранный парень. Только как-то странно ныряет влево, видно повредил на тренировке ногу. Что же, это шанс!

И Зигфрид сказал:

– Держу втрое!

– Заметано. – Фройляйн Тынсон пальцем нарисовала на запыленном приборном щитке цифру «30».

Зигфрид Фрош, завсегдатай ипподрома в Карлхорсте, был азартным игроком. Он не любил проигрывать, поэтому невольно притопил педаль акселератора, будто мог этим помочь Шредеру. На что несносная девчонка не замедлила отреагировать:

– Давай, жми, в аккурат задавишь нашего шефулю.

Фрош отпустил педаль. Черт бы побрал эту ехидну! И не такие уж стройные у нее ноги. Скорее полноваты.

Стрелка спидометра подрагивала на отметке «40». Но впереди гонщиков ждал «тягун» – длинный, хотя и пологий, подъем.

Герка Дымов подальше сдвинулся на седле и крепче сжал баранку руля. В такой посадке он обычно и проходил весь подъем. Но теперь другой случай, и где-то ближе к середине «тягуна» придется встать на педали.

За своим левым плечом, совсем рядом, Дымов слышал прерывистое дыхание немца. Ему тоже приходилось нелегко. Судя по экипировке и машине сопровождения, едет он издалека. Наверное, отмахал сегодня уже не один десяток километров. Зато у немца не болит голова о креплении. А вот Геркина голова напрямую зависела от крохотного дюралевого блока и нейлоновой ленты шириной в два пальца, которая обхватывает его бедро.

Переключив передачу, Герка подумал: эта неожиданно заварившаяся гонка послужит решающим испытанием его крепления. Выдержит ли оно подобный режим? Впрочем, даже если Герка не первым придет к финишу в Выборге, все равно победит он, отставной военный летчик Дымов. И Афганистан уже не будет властен над ним. А пока, как ни старался Герка жить одним днем, как ни гнал от себя воспоминания, прошлое не отпускало. Прошлое крепко держалось за его колесо, всегда готовое к неожиданной атаке.

… Летчику I класса капитану Дымову доверялись самые гиблые задания. Один шанс из тысячи? Целый один шанс? Командир, давай «добро» на вылет. Герка выцарапает у костлявой тот единственный шанс. И не только свой. Дымов был везунчик. Он снимал раненых с площадок размером в носовой платок, он вытягивал группы дальней разведки из преисподней, со дна таких ущелий, где лопасти несущего винта шли впритык с отвесными базальтовыми стенами. И лишь однажды, на границе с Пакистаном…

Да, почти по Высоцкому: «На границе с Турцией или Пакистаном полоса нейтральная, а на ней цветы…» Ох, не стоило бы рвать эти лютики-цветочки, нарушать экологический баланс. Экологическое, военное, как и любое другое равновесие, нарушать опасно для жизни…

Герка Дымов закусил губу. Тот бой в приграничье он вспоминал лишь в самые трудные минуты, неравный бой вертолета с реактивным истребителем. Сейчас такая минута настала в соперничестве с веснушчатым немцем. Опытные гонщики именно на подъеме стараются уйти вперед, выигрывая тем самым не только метры, но и набирая психологический перевес.

Жаркий полдень. Серая лента шоссе. Равномерный, неумолчный шум велосипедной цепи.

Вот уже середина подъема. Гонщики идут колесо в колесо. Неустойчивое равновесие, когда чаша весов может качнуться в любую сторону.

Мелкие камешки выстреливают из-под накачанных до звона семи атмосфер «однотрубок», словно пули.

А по обшивке вертолета пули колотят точно град. Кто побывал в той свинцовой метели, не забудет ее никогда.

Историки необъявленной войны, шедшей в Афганистане в восьмидесятых годах XX столетия, едва ли узнают об этом боевом эпизоде. Рапорт капитана Дымова, где он докладывал о вынужденном поединке с истребителем «Фантом» пакистанских Военно-воздушных сил, был моментально засекречен в штабе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Прошит суровой ниткой, засургучен и фельдъегерской почтой отправлен из Кабула в Москву, где канул в бронированных сейфах Министерства обороны.

Что касается пакистанского летчика – он сохранил молчание. Поэтому теперь уже никто не скажет доподлинно, кто виноват в приграничном инциденте. То ли пакистанский истребитель ненароком оказался в воздушном пространстве Афганистана, то ли советский патрульный вертолет, преследуя контрабандистов, в горячке пересек границу. Во всяком случае, караван с оружием для душманов шел из Пакистана. И туда же пытался улизнуть, когда борттехник дымовского вертолета предупредительной очередью из курсового пулемета дал приказ остановиться.

Караван огрызнулся автоматно-винтовочным огнем. Ну, так получите, ребята: Дымов с разворота ударил реактивными снарядами, по шестнадцати штук из каждого блока-барабана. Жаль верблюдов, но что поделаешь. Как тараканы, «духи» порскнули по сторонам, а верблюды остались на песке, придавленные неподъемной поклажей.

Герка подсел рядом, чтобы забрать трофеи. Досмотровая группа принялась закидывать в грузовую кабину разбитые и целые ящики с оружием, минами, боеприпасами.

Под ногами у десантников путался, с любопытством заглядывая в распоротые осколками переметные сумы, подполковник Золтанов. За полчаса перед стартом начальник штаба приказал Дымову принять на борт «представителя нашего славного политотдела». Шепнув при этом Герке на ухо: «Ему орденок нужен, то есть от нас представление, что участвовал в боевых вылетах. Сейчас прямо и сяду писать. Так что не рискуй – прокати полуполкана над горами и назад. Заодно и твоим ребятам по медали подмахнем».

Начштаба не знал тогда про караван. И уж тем более про «Фантом».

Первым заметил истребитель Геркин «правак» – летчик-штурман лейтенант Немагилов. «Фантом» шел над горами. Шел без надсадного и загодя предупреждающего реактивного грохота. С деловым стрекотом, похожим на жужжание кинокамеры, словно бы углядевшей среди барханов советский Ми-8.

В раскаленной солнцем кабине Дымова прошиб «цыганский пот». Побросав боевую добычу, десантники бежали к вертолету, будто в нем было спасение. Но спасло их всех то, что «Фантом» не атаковал с ходу. Сделал кружок, запрашивая, видимо, свой командно-диспетчерский пункт.