Алексей Макеев - Я убью свое прошлое

– Козлы! – от ярости стало жарко, яркий день словно подернулся дымной пеленой. – Уроды, как есть уроды! Какой я им наркокурьер, это же подстава! – орать он мог сколько угодно. Проходившие мимо люди косились на взбешенного небритого мужика, вышедшие покурить на крыльцо, менты с любопытством посматривали в его сторону. Илья одумался, обошел будку со шлагбаумом и затопал к «зебре» через дорогу. Перебежал на ту сторону, остановился и снова набрал номер Ольги. «Аппарат абонента выключен», – это еще что за новости? Телефон жена не выключала никогда. Аккумулятор, что ли, сел, а она не заметила?

Вторая попытка, как и третья, не удалась, Илья собрался с духом и набрал номер тещи. Та долго не отвечала, потом в трубке послышался треск и подозрительное хлюпанье, потом ухо резанул высокий истеричный голос.

– Добрый день, Тамара Ивановна, – гася злость в голосе, произнес Илья. – Ольга не у вас? Я звоню, звоню, у нее телефон выключен или не отвечает…

– В полиции она, со вчерашнего дня в полиции! – завизжала теща, глотая слова и срываясь то ли в плач, то ли в вой. – Человека сбила, удрать пыталась, машину разбила. Пьяная она ехала, в стельку, в хлам! – орала теща, и фоном к ее воплям Илья разобрал Лизкин плач. «Не ори, детей напугаешь!» – но язык не слушался, из горла вырвалось невнятное бормотание:

– Как – в полиции? Кого сбила, когда? Почему пьяная… – теща продолжала верещать. Илья разобрал Мишкин голос, потом звук затрещины, и сразу наступила тишина.

– Илья, – трубку взял тесть. Говорил он уверенно и жестко, но голос все же слегка подрагивал. – Ольгу арестовали за вождение в пьяном виде. Вчера во второй половине дня. Выехала на своем «Матизе» на тротуар, врезалась в витрину магазина, машина в дрова, витрина тоже. С Ольгой был какой-то Ахмат, он сидел рядом с моей дочерью. Люди сказали, что после ДТП он сразу ушел. Ольга еще не пришла в себя, я только что был в полиции. Не проспалась, понятно тебе? Что у вас произошло, почему ты отпустил ее одну с этим Ахматом?

«Потому что меня арестовали за перевозку героина», – Илья добрел до павильона остановки и рухнул на лавку. Но вместо этого спросил негромко:

– Дети у вас?

– Да, дочка ваша здесь и Михаил тоже, – отрезал тесть.

Признавать в Мишке внука ни он, ни теща категорически не желали и терпеть пацана не могли. Мишка это чувствовал и платил деду с бабкой взаимностью, напряжение копилось, Илья гасил его, как мог, но, видимо, перемирию пришел конец.

– Пока здесь, – продолжал тесть. – Мне из опеки уже два раза звонили. Завтра их в детдом заберут, а вас родительских прав по суду лишат. Ольгу за пьянство, тебя за торговлю наркотиками. Что происходит, Илья? Ты можешь мне объяснить?

Фиска металась по квартире, жалобно таращилась на хозяев и с ненавистью – на чужих. Покормить ее никто не озаботился, но кошка страдала не от голода. Ольга лежала на кровати в спальне лицом к стене и не реагировала ни на просьбы, ни на угрозы, ни на слезы. Впрочем, слез-то почти и не было, их глушил ужас. Рушился мир, разваливалась на куски их вселенная, а он, здоровенный мужик, не мог и пальцем шевельнуть. Сидел тупо и смотрел, как ходят по квартире тетки из опеки, как собирают детские вещи. Одетая Лизка сидит рядом, вцепилась в рукав отцовского свитера и дрожит, второй рукой прижимает к себе мягкую рыжую игрушку-лису. Мишка стоит рядом с матерью и тоже молчит, губехи трясутся, но пока держится. В коридоре топчутся тетки в синей форме – группа поддержки из отдела по делам несовершеннолетних, но заправляют всем вот эти сволочи. Одна здоровенная и мосластая, как лошадь, больше похожа на мужика, чем на тетку. Рожа квадратная, волосенки редкие, подбородок – Шварценеггер отдыхает. Роется в шкафах, перебирает вещи на полках и вешалках, бросает их куда попало. На ковре стоит сумка, в нее квадратная тетка мечет все подряд, злобно, с ненавистью и обидой на весь белый свет. Вторая – низкая, жирная, перекатывается бесформенным колобком, на голове не волосы – траченный молью мех неизвестного науке животного, говорит ласково, пальчики пухлые, с пятнами экземы. Шарится по квартире, мурлычет что-то себе под нос, берет вещи, подносит их к близоруким крохотным глазкам и ставит, куда придется. Убил бы голыми руками, обеих бы убил, да только хуже будет.

Фиска устала от беготни, взгромоздилась на компьютерный стол и положила хвост на клавиатуру. Шарик как раз докатился до окна, увидел кошку и умилился.

– Киса, – проворковала тетка. – Киса, киса, иди сюда.

И протянула к кошке жирные, с «перетяжками» лапки. Покладистая в обычной жизни Фиса недоуменно посмотрела на опекуншу, прижала уши и ловко три раза подряд с силой цапнула квашню за палец. Перепорхнула на подоконник, оттуда бросилась на пол и молнией сгинула где-то в недрах квартиры.

– Ой, – пискнула тетка, – укусила. Плохая киса. У вас йода и пластыря не найдется? – с отекшей обвислой мордочки на Илью уставились крохотные карие глазки.

«Топор есть и два ножа. Один хлеб резать, второй для харакири годится. Могу оба предложить, на выбор», – он сделал вид, что оглох. Обнял Лизу за плечи, прижал дочь к себе. Мишка обогнул пострадавшую от Фискиных зубов тетку, уселся рядом.

Поняв, что первую помощь ей тут не окажут, тетка старательно облизала укушенное место и направилась к Илье.

– Пойдем, девочка, – она потянулась к Лизе, взяла ее за руку. – Пора ехать, в приюте скоро ужин, тебе дадут сладкий пирожок. Ты любишь пирожки?

– Ненавижу, – прошептала Лиза, глядя бабе в глаза, – от сладкого можно стать жирной. Как ты.

Тетка поджала криво накрашенные губы и дернула Лизу за руку, потащила в коридор. Второй попыталась ухватить Мишку, но пацан вырвался, вцепился в отца, зашептал, словно в бреду:

– Меня в детдом сдадут за то, что я снегокат сломал? Я же нечаянно, я не хотел, – Илья зажал ему ладонью рот.

– Ты что, какой снегокат! Нет, конечно. Просто… так получилось. Вам с Лизой придется уехать. Ненадолго, я приеду за тобой. Как тогда, помнишь?

Мишка помнил. Как Илья увидел на теплотрассе пацана, как подошел, присмотрелся. Нет, не бомж, не уличный – не похож. Как позвонил ментам, как те приехали, забрали мальчишку с собой. Как выяснил потом, что пацан этот – сирота, что он сбежал из детдома и что его отвезли обратно. Как приехал в этот детдом через пару недель, нашел Мишку. Потом приехал еще раз, потом забрал его на выходные домой. А потом и насовсем, пройдя все круги ада под названием «усыновление». И вот теперь жизнь решила отыграть назад, и Мишку сейчас увезут в приют. И уж оттуда в детдом.

– Да, – кивнул он и уткнулся лбом отцу в плечо, – только побыстрее. Я там долго не протяну.

– Хорошо, только ты Лизу не бросай. Следи за ней, помогай, она маленькая еще. Пожалуйста, – прошептал Илья и поднялся на ноги. Из коридора слышался смех опекунш, что-то упало, в комнату вломилась мосластая баба с туго набитой сумкой. Бросила ее на пол и ломанулась мимо Ильи в спальню.