Алексей Макеев - Я убью свое прошлое

«Я вас не знаю», – едва не ляпнул он, но прикусил язык. Эту женщину он видел впервые в жизни, но что-то в ее лице, улыбке и, главное, в голосе заставляло усомниться в поспешных выводах. Они встречались в этой жизни, но давно, очень давно и не видели друг друга лет десять, если не больше. Да, больше, много больше – сразу после выпускного он уехал поступать в училище, потом армия: срочная плюс два года на контракте, потом…

Женщина улыбнулась – растерянно и виновато одновременно, поправила волосы и отступила на шаг. Улыбка исчезла, на лице появилась гримаса недовольства и лукавства одновременно, чтобы сразу исчезнуть, но этих мгновений хватило. И он узнал Гришину Наталью, свою первую (и единственную) школьную любовь.

– Наташка, – протянул Илья. – Обалдеть, я тебя и правда не узнал. Ничего себе, сколько ж я тебя не видел?..

Его толкнули в спину, Наталье кто-то наступил на ногу, но оба не обращали внимания на окружавшую их толпу. Время остановилось и рвануло назад, исчезло и без того туманное будущее, сгинуло настоящее, без следа пропал вчерашний день – они вернулись почти на четверть века назад, им снова было по шестнадцать лет, и впереди была вся жизнь. И стояла перед ним не молодящаяся тетенька средних лет, а тонкая, зеленоглазая девчонка с длинными каштановыми волосами. Серьезная – спасу нет, лишний раз не улыбнется. Зато если повезет – глаз не оторвать, и готов горы свернуть, лишь бы смотреть на нее часами.

Из дальнего конца коридора громыхнула музыка, рев попсы перекрыл общий гул, кто-то негодующе засвистел, и наваждение исчезло. Посреди коридора улыбались друг другу два взрослых, состоявшихся человека.

– Изменилась, знаю, – первой заговорила Наташа. – Ты тоже, я тебя еле узнала. Пойдем, все наши там собрались, – и махнула рукой куда-то в сторону учительской.

– А я вас в нашем классе искал, – Илья взял Наташу под руку и повел через толпу.

– Мы в другом кабинете, в старом окна меняют, там грязно, – пояснила Наташа. – Почти все собрались, сейчас увидишь.

«Почти всех» оказалось полтора десятка человек. Своих, остальные были из параллели. После «официальной» части – узнаваний, приветствий и ответов на ритуальный вопрос «как сам?» и обязательного глотка вискаря со дна пластикового стаканчика Илья утащил Наташу на заднюю парту. Сидевший по соседству тихий, словно пришибленный, неопределенного вида мужчинка вежливо улыбнулся паре и, пересев на свободное место, уставился на распахнутую дверь.

– Кто это? – шепотом спросил Илья. – Что-то не припоминаю такого.

– Он с нами только полгода проучился, в восьмом классе, – тоже шепотом пояснила Наташа. – Непонятно, зачем притащился. Может, скучно человеку…

– Может, – Илья уже потерял к странному дядечке интерес и откровенно оценивающе разглядывал Наташу. Та отвечала взаимностью, пауза длилась почти минуту, они словно заново привыкали друг к другу, к новым себе – повзрослевшим, набравшимся если не ума, то жизненного опыта, умудренных, если угодно.

– Как ты? – первой спросила Наташа, и было видно, что ей действительно интересно.

– Нормально, – немедленно отозвался Илья. – В армии отслужил, работаю. Женился, детей двое. Три года с родителями жены жил, думал – повешусь, потом мать умерла, мы сюда переехали.

– Молодец, – о себе Наташа говорить не торопилась, крутила в пальцах ремень сумки и то смотрела в сторону веселившихся у доски одноклассников, то мельком – на Илью. – Говорят, ты в ФСБ служил. Это правда?

«Далась им эта ФСБ», – подумал Илья, а сам удивился второй раз за этот длинный вечер. Надо же, кто-то еще помнит о том, к чему стремился Илья Кондратьев двадцать с лишним лет назад. Чудны дела Твои, иначе и не скажешь…

– Не служил, только собирался, – признался он. – Готовился два года: качалка, рукопашка, бег, лыжи, языками занимался…

– Помню, помню, – заулыбалась Наташа. – Как ты и стометровку лучше всех бегал, и «солнышко» на турнике крутил. А мы в сторонке стояли и на тебя глазели. А все парни тебе завидовали.

Илья тоже улыбнулся, глянул в темное окно. Сейчас его не видно, но турник там, на спортплощадке за школой, никуда не делся за прошедшие годы. «Солнышко» он изобразить уже не рискнет, но раз десять подтянется запросто. Тем более что руководство родной конторы частенько устраивает проверку физических кондиций своих сотрудников, а по результатам испытаний и коэффициент к зарплате повышается, и премии разовые случаются, и прочие приятные бонусы помельче. Так что хоть сейчас иди и сдавай норматив. Но вместо этого придвинулся поближе к Наташе и проговорил вполголоса:

– Не все. Валерка не завидовал. Не помнишь случайно, почему?

– Помню, – так же беззаботно отозвалась Наташа. – Сам-то не забыл, за что ему рожу два раза бил? И не побоялся, он же на два года нас старше был…

– Плевать, – интонация в голосе была та же, что и два десятка лет назад. Оба почувствовали это, рассмеялись. На них обернулись, особенно строго смотрел невзрачный дяденька. Наташа в притворном ужасе прикрыла ладонью рот и прошептала:

– Так что с ФСБ? Врут или служил? Ну, не хочешь – не говори, мне просто интересно.

– Да чего там интересного, – сдался Илья. – Не поступил я тогда. На курсы еще за год до поступления записался, на знакомство съездил. Офицер со мной побеседовал, спросил, есть ли в семье люди из их конторы или судимые. Я сказал, что отец врач, а мать не работает, других вопросов не было. Потом пришло подтверждение, что я зачислен на курсы при Академии ФСБ. Отучился, перед поступлением медкомиссию прошел – всего изучили, как под микроскопом. Отклонений не нашли, допустили к психологическим тестам, потом физо. Все сдал – подтянулся, сколько требовалось, стометровку в двенадцать секунд уложился, три километра за тринадцать минут пробежал. А на полиграфе срезался.

– На полиграфе? – Наташино удивление было неподдельным. – Ерунда какая. Языки, физподготовка нормально, а на такой ерунде все завалить. Обидно.

Ей действительно было обидно, Илья видел сочувствие в глазах Наташи. Опоздало оно на двадцать лет, но это ерунда, мелочи. Вздохнул и договорил:

– Да, на полиграфе. Я еще раньше понял, что вопросы будут простые, но с непростым подтекстом, и был морально готов. Но когда оказался один на один в темном помещении с серьезным мужчиной в погонах, меня оторопь взяла. Не мужик, а воплощение Будды, или как там у них называется, забыл, лама какой-то… То ли он помер, то ли жив, сидит в одной позе и сквозь тебя смотрит. И вопросы задает вроде: «Как вы относитесь к смерти?» В общем, мямлил я там что-то, запинался, краснел, как школьница. А когда вышел, то узнал, что мое поступление закончилось. Вот так. Выдержки мне не хватило и самообладания, нервы подвели. Но я потом узнал, что следственный факультет или контрразведывательный мне все равно не светили, туда только своих берут, потомственных разведчиков. В армию пошел, срочку отслужил, по контракту потом на два года остался. Женился, дочь родилась, Лизка, ей сейчас шесть. Потом Мишка появился, ему одиннадцать. Он приемный, мы его из детдома усыновили. Работаю в конторе одной по перевозке особо ценных грузов, в сопровождении…