Юрий Кузнецов - Лабиринты Волшебного мира. Том 1. Возвращение Арахны

Пока мальчишки ждали возвращения Виктора Степановича с Кузьмичом, Грау уже успел побороться с осьминогом. Но его четыре лапы явно уступали восьми щупальцам осьминога, да длительная борьба и не входит в правила охоты царя зверей. Промахнулся с первого раза – живи, добыча! А тут ещё и зубы нельзя в ход пускать, неудобно же гостю щупальца откусывать. Это уже не по правилам гостеприимства! Так пытался оправдать своё поражение лев, когда в считанные мгновения оказался туго запеленатым, как грудной ребёнок, в мантию осьминога.

Встреча новых и старых обитателей элминга прошла в тёплой дружеской обстановке.

Кузьмичу сразу пришёлся по нраву пещерный лев Грау. Он даже прикинул, смог ли бы справиться с ним в тайге, али нет:

– Эта зверюга, однако, покрупней хозяина – Михайло Ивановича Топтыгина – будет. Повозиться пришлось бы изрядно! Но, думаю, справился бы, однако…

А Чарли Блек не отходил от осьминога. Что может быть приятнее для моряка, чем свой брат, морской бродяга.

Учёный же сразу сообразил, что ребята-атлантята могут много чего порассказать ему об Атлантиде. И, чем чёрт не шутит, помогут расшифровать надписи на камне. Ведь письменность атлантов – до сих пор тайна за семью печатями.

Костя же не сводил глаз с моряка. Подумать только, сам Чарли Блек, дед Криса Талла, дядя Элли и Энни. Вот он – человек, которому посчастливилось побывать в Волшебной стране! Великан из-за гор помогал её жителям в борьбе с Урфином Джюсом и великаншей Арахной. Пусть теперь кто-нибудь только попробует сказать, что всё это – выдумки. Тут заманчиво запахло перспективой и ему самому побывать в Волшебной стране, если Чарли Блек поддастся на настойчивые уговоры взять Костю с собой хоть на недельку. А уж уговоры будут очень настойчивыми!

Моряк в свою очередь тоже любовно поглядывал на Костю. Уж очень он был похож на Криса Талла, внука его сестры Анны. Своих детей и внуков у бродяги Чарли не было, и семья сестры заменяла ему свою собственную.

Мо и Но были донельзя рады всем гостям. Им уже порядком наскучило тысячелетиями одним торчать в элминге.

В общем, компания подобралась что надо! Когда кончилось взаимное разглядывание, ощупывание и обнюхивание, настала пора решать, что же делать дальше: оставаться в элминге ещё на какое-то время или улетать подобру-поздорову. В пользу «оставаться» нашлось гораздо больше аргументов. Можно расспросить Грау о жизни на Земле в древние времена, Мо и Но – об Атлантиде, Чарли – о Волшебной стране, Прима – о подводном мире… Да и просто-напросто жалко было расставаться так скоро с новыми друзьями.

Против «оставаться» была опасность быть обнаруженными и пойманными массарами. Тогда ведь можно вообще никогда не вернуться домой. Но всё-таки в конце концов решили рискнуть и подождать ещё хотя бы сутки. Все согласились, кроме капитана, который, казалось, ничего не видел и не слышал, о чём говорилось вокруг. Он вёл себя как-то странно: поёживался, чему-то загадочно усмехался, застывал, словно прислушиваясь к самому себе, но наконец не выдержал игры в молчанку:

– Клянусь акулой, с тех пор, как она откусила мне пол-ноги, я не испытывал таких странных ощущений. Тогда у меня долго болел ушибленный палец, которого уж и в помине не было из-за проклятой хищной твари, чтоб ей подавиться морским ежом. А сейчас я чувствую всю ногу, как будто и не терял её вовсе.

Осьминог довольно ухнул:

– Можешь уже вообще выкинуть свою деревяшку. Скоро ты сможешь снова пользоваться обеими ногами. Это я с помощью гипноза помог тебе вспомнить, какое оно было прежде, это твоё потерянное щупальце – старая нога. Могу же я чуть-чуть помочь своему брату-моряку, пострадавшему от прожорливой твари? Акула ведь, если голодна, и свой собственный хвост откусит.

– Хорошенькое дело, чуть-чуть помог! – разволновался Чарли. – Тебе-то хорошо с восемью ногами, одной больше, одной меньше, небольшая разница. А у меня – чик-чик, и половины ног как не бывало. Да я тебе всю жизнь буду благодарен! Если вдруг захочешь переменить место жительства, моя посудина – к твоим услугам.

Капитан запнулся, вспомнив, что его яхта налетела на риф и теперь покоится на дне моря.

– Скажем так, – поправился он, – моя будущая шхуна!

– Живой организм способен восстанавливать утраченные части тела, – подтвердил Виктор Степанович. – Вспомните о ящерицах, которые запросто отращивают себе новый хвост…

И как раз в это самое время у капитана на месте деревяшки появилась новенькая нога. Блек вскочил, издал вопль, да такой, что задремавший лев шарахнулся в сторону, и принялся отплясывать какой-то замысловатый матросский танец. Радость Чарли была так заразительна, что через минуту к нему присоединились и все остальные люди и звери.

При этом Чарли во всю мочь горланил тут же на ходу придуманную им песню:

А лихие ребята и звери бешеным хороводом кружились вокруг Чарли, который выделывал такие сногсшибательные коленца, что в конце концов, не справившись с управлением своими собственными ногами, плюхнулся на землю.

– Куча-мала народу звала! – завопил Костя и шлёпнулся на капитана.

Тут уж не выдержали и остальные. Получился такой клубок, многорукий, многоногий и многолапый, что пришлось долго разбираться потом, где чьи конечности!

– Наша пляска по случаю возвращения ноги, не уступила бы, пожалуй, и ритуальному танцу людоедов с острова Куру-Кусу, – со смехом заметил Чарли, когда все на шли себя и уселись в кружок. – А они, пожалуй, не очень бы удивились, увидев пляшущих осьминога и льва. По обычаям туземцев танцующие частенько наряжаются во всяких-разных зверей, и порой бывает совсем не просто отличить дикаря в искусно сделанном маскарадном костюме от настоящего обладателя шкуры. Да и наша куча-мала почти соответствовала финалу танца, обычно заканчивающемуся сражением понарошку и ритуальным поеданием врагов.

– Кстати, у нас все целы? – в шутку спросил капитан.

Танцоры осмотрелись по сторонам, и кто-то из них удивлённо воскликнул: – Костя исчез!

Наши лихие ребята и зверята так увлеклись ритуальными плясками, что совсем не заметили, как исчез Костя. Правда, вместо него в элминге внезапно появилась… девочка. Всамделишная, не призрак! Возраст, как и у Кости, лет двенадцать.