Лорен Эстелман - Доктор Джекил и мистер Холмс

На полу в шкафу стояло в ряд несколько пар обуви. Холмс быстро осмотрел их все, расставил по местам и закрыл дверцу. После этого он взялся за обыск всерьез. Я отошел назад, чтобы не мешать сыщику, в то время как он принялся открывать ящики бюро, начиная с верхнего, и осторожно, чтобы ничего не сместилось, ощупывать их содержимое в поисках чего-то мне неизвестного. Изучая второй ящик, мой друг издал довольный возглас и извлек прямоугольный серый предмет, в котором я признал приходно-расходную книгу с начертанным на обложке названием одного из наших старейших и почтеннейших банковских учреждений. Холмс раскрыл ее, провел пальцем по обнаруженной внутри колонке цифр, присвистнул разок, а затем захлопнул и без всяких комментариев положил на прежнее место. Исследовав все ящики, он обратил свое внимание на комнату в целом.

Холмс ничего не пропустил, даже мусорную корзину в углу, содержимое которой перебрал руками, встав на колени. Он прощупал сверху и снизу подоконник и заглянул под кровать. Наконец достал карманную лупу и прополз вдоль кромки ковра, рассматривая его через стекло. Затем поднялся и убрал прибор в карман.

– Ну что… – начал было я, но Холмс приложил палец к губам.

Он повернулся и с озорным выражением лица прокрался на цыпочках через комнату к двери. Там он театрально замер, взявшись за ручку, а затем резко повернул ее и рывком открыл дверь.

В комнату, взметнув юбками, ввалилась старуха хозяйка и растянулась на полу.

– В следующий раз старайтесь подслушивать через замочную скважину, – с улыбкой посоветовал ей Холмс. – Полагаю, вы поднялись по лестнице по самым краям ступенек, где они скрипят не так громко. И подобрали юбки, когда оказались у двери, – ваше приближение напомнило мне закрытие лавки торговца шелками. – Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

Старуха сказала: «Вот те на!», поднялась, отряхнулась и развернулась, чтобы выйти.

– Одну минутку, – остановил ее Холмс.

Она замерла и уставилась на него. На лице женщины читались подозрение и возмущение.

– Что вы можете рассказать нам о перемещениях вашего жильца днем?

Выражение ее лица стало упрямым. Холмс вздохнул и протянул хозяйке дома еще одну монету. Старуха потерла ее о передник и бросила в карман, где она звякнула о другую, полученную от сыщика ранее.

– Днем Хайд никуда не ходит, – сообщила она. – Те несколько раз, что был здесь днем, из комнат никуда не отлучался. Он редко осмеливается выходить до темноты и возвращается почти на рассвете.

– Возможно, он работает по ночам?

Старуха злобно хмыкнула.

– Если только его работа заключается в том, чтобы просиживать всю ночь напролет в пивной да кутить. Я видела Хайда раз в таверне «У красавчика» на углу, когда ходила туда за порцией рома. Я ведь болею, понимаете ли. – Старуха поднесла руку к горлу и тоненько кашлянула.

– Спасибо. Это всё.

Мой друг взял лампу с бюро, куда поставил ее вначале, мы покинули комнату, и хозяйка заперла за нами дверь. У подножия лестницы Холмс отдал ей лампу, пожелал доброй ночи, и мы вместе вышли на морозный воздух улицы.

– Вот угол, а это, полагаю, и есть заведение «У красавчика», – заметил сыщик, указывая на весьма обшарпанный фасад пивной в двух домах от нас. – Не возражаете против глотка виски с содовой, прежде чем вернемся на Бейкер-стрит?

Я ответил, что не возражаю, и мы двинулись в том направлении.

– Не собираетесь поделиться со мной, Холмс, что вам удалось узнать? – спросил я нетерпеливо, после того как мы молча прошли с полдюжины шагов.

Он потер руки.

– Достаточно, чтобы захотеть узнать больше. Я выяснил, например, что у Хайда нет иного источника дохода, кроме подношений его знаменитого друга, и что относительно этих поступлений он отнюдь не проявляет бережливости. Далее, его пристрастия касательно женщин распространяются на низшие классы общества и находятся на одном уровне с его предпочтениями в развлечениях – все это значительно ниже того едва ли не королевского образа жизни в целом, который он ведет. Теперь физические особенности и привычки: ростом Хайд чуть выше полутора метров, он немного косолап и курит плиточный табак. Все остальное касательно этого человека по-прежнему остается загадкой.

Столь внушительный перечень поразительных фактов, собранных после краткого осмотра имущества Хайда, возбудил во мне любопытство, однако, прежде чем я успел поинтересоваться у своего товарища, каким же образом он пришел к подобным заключениям, мы переступили порог пивной и настало время попридержать язык.

Первым же моим впечатлением от сего заведения была мысль, что его владелец пытается экономить на газе. Внутри горело так мало ламп, что, пока мои глаза не привыкли к сумраку, я с трудом мог разглядеть собственную ладонь перед глазами. И даже потом, слегка освоившись, я, чтобы добраться до стойки, был вынужден положиться на уникальную способность Холмса видеть в темноте и позволить ему вести меня под руку между столами и стульями. Это был зал с низким потолком, пропахший пивом и опилками и набитый до отказа даже в столь поздний час. Атмосфера заведения представляла собой смешение голосов на множестве языков – одни звенели от веселья, другие пронизывало раздражение, остальные же растворялись в монотонном гуле полнейшей скуки. Возвышавшийся за стойкой здоровяк с массивной подвижной челюстью и копной темных волос, начинавших расти, казалось, прямо от бровей и не оставлявших места для лба, прервал разговор с пьяницей, ссутулившимся перед ним, и повернулся к нам.

– Что будем, приятели? – Несмотря на ист-эндовский сленг, по ужасному акценту кельнера было очевидно, что он немец.

– Мне – виски с содовой, и моему другу – то же самое, – ответил Холмс. После того как напитки были поданы, он продолжил: – Что-то нынче вечером я не вижу здесь еще одного своего друга, хотя слыхал, будто он частенько захаживает в это заведение. Эдвард Хайд не появлялся здесь в последнее время?

Выражение полнейшего отвращения исказило грубые немецкие черты в гротескной карикатуре. Кельнер схватил со стойки не отличавшуюся особой чистотой тряпку и свирепыми движениями огромной ручищи принялся полировать изрядно побитую поверхность.

– Давненько я этого типа не видел, – прорычал он. – А если вы его друзья, то советую вам подкрепиться да убраться отсюда подобру-поздорову. В своей пивной скандалов я не потерплю.

Брови Холмса поднялись:

– Он скандалист?

– Видите это зеркало? – Штюрмер, если только так его звали на самом деле [4], ткнул большим пальцем за плечо. Там за стойкой висело треснувшее зеркало, на котором была наклеена надпись «В кредит не обслуживаем». – В последний раз, когда ваш приятель был здесь, вспыхнула ссора, и, прежде чем я успел вмешаться, какой-то парень запустил в Хайда полной кружкой пива, а тот пригнулся, и вот результат. Я вышвырнул всех бузотеров вон и сказал им, что если увижу кого-нибудь из них здесь еще раз, то сломаю свой кий о его башку.