Лорен Эстелман - Доктор Джекил и мистер Холмс

– Откуда вам это известно? – выдавил он из себя. – Вы не ошиблись, но я понятия не имею, как…

– Простая наблюдательность, – прервал его мой друг, предлагая новоприбывшему сигару из коробки, от которой тот отказался. – Ваши брюки обильно забрызганы всевозможной грязью из разных частей города. И грязь эта пристала к ним значительно выше, чем если бы вы передвигались, скажем, в двуколке или карете, – отсюда я делаю заключение, что вы ходили пешком. А то, что вы потратили на это б́ольшую часть дня, очевидно мне из многообразия брызг: это свидетельствует, что в своих блужданиях прошли вы немало. Кроме того, на левой стороне тульи вашего цилиндра – высохшая корка грязи, брошенной, скорее всего, каким-нибудь негодяем в Ист-Энде, районе, который – насколько можно судить по качеству вашего одеяния – отнюдь не является привычной для вас средой обитания.

Мистер Аттерсон взглянул на лежавший на коленях головной убор: кромка его и вправду была запачкана с одной стороны.

– Да, на Хаундсдитч грязный маленький трубочист действительно сбил с меня цилиндр пригоршней грязи, но стоило мне замахнуться тростью, как негодяй обратился в бегство. Через мгновение, я полагаю, вы назовете его имя.

– Вы преувеличиваете мои способности, – отозвался Холмс, однако щеки его залились румянцем от похвалы. Он опустился в свое любимое кресло и протянул длинные ноги к несуществующему огню. – Я хотел бы услышать, в чем заключается ваша проблема, мистер Аттерсон, которая, по словам моей хозяйки, весьма существенна. И прошу изложить мне ее так, как если бы вы готовили какое-нибудь дело для судьи. О, пожалуйста, больше никаких похвал, – тут он предостерегающе поднял руку, – эта пачка юридических документов, выглядывающая из вашего внутреннего нагрудного кармана, может принадлежать только адвокату. Кое-где в тексте я заметил предательские фразы на латыни.

При упоминании о своей профессии наш посетитель мгновенно выпрямился, вцепившись в ручки кресла, но когда Холмс объяснил простой ход рассуждений, посредством которого пришел к данному выводу, расслабился – хотя все же и не так, как сделал бы это у себя дома в гостиной. По прежнему опыту мне было известно, как выбивает из колеи присутствие человека, для которого жизнь другого – все равно что раскрытая книга.

– Если не возражаете, сэр, – произнес Аттерсон, – пожалуй, я воспользуюсь сигарой, которую вы мне ранее любезно предлагали.

Коробка уже находилась вне пределов досягаемости Холмса, так что я взял ее и протянул адвокату. Тот выбрал сигару, привередливо отрезал кончик серебряной гильотиной, прикрепленной к цепочке для часов, и, вежливо покачав головой, когда я предложил ему спички, прикурил от своих.

– Вас, мистер Холмс, мне порекомендовал мой кузен, мистер Ричард Энфилд, который воспользовался вашими услугами некоторое время назад, когда у него пропала отданная ему на попечение редкая монета. Он уверил меня, что вам можно полностью доверять.

Холмс поймал мой взгляд и указал пальцем в сторону своего стола. Догадавшись, о чем он меня просит, я отпер и выдвинул ящик, извлек из него небольшой журнал для записей и передал детективу.

– Благодарю, Уотсон, – сказал он, перелистывая страницы. – Так, Энфилд. Ага, нашел. – Холмс пробежал записи глазами и закрыл журнал. – Я помню это дело. Гинея тысяча восемьсот тринадцатого года выпуска, по случайности отчеканенная дважды, из-за чего на ней получилось сдвоенное изображение Георга Третьего. Ваш кузен хранил ее для друга. Монету вовсе не украли, она просто потерялась. Я обнаружил ее за бархатной обивкой шкатулки, в которой она хранилась. – Холмс протянул мне журнал, я убрал его обратно и снова запер ящик. – Если бы все жизненные трудности разрешались так легко, а, мистер Аттерсон?

Тот мрачно кивнул.

– Боюсь, проблема, с которой я пришел, не относится к этой категории. – Он подался вперед. – Пожалуйста, не сочтите за оскорбление, но я обязан подчеркнуть важность – нет, необходимость – соблюдения секретности в этом деле. Ничто не должно выйти за пределы этой комнаты.

– Обещаю вам, – заверил его Холмс.

– И я тоже, – присоединился я.

Наш ответ как будто удовлетворил посетителя, ибо он снова кивнул и откинулся на спинку кресла, затянувшись сигарой.

– Мой старейший клиент и дражайший друг, – начал Аттерсон, – человек по имени доктор Генри Джекил. Возможно, вы о нем слышали? Он достаточно известен в кругах как светских, так и научных.

– О да, у него великолепная репутация на научном поприще, – подтвердил я.

– Тогда вы знаете, что сразу несколько наших ведущих медицинских журналов держат Джекила за гения благодаря тем великим успехам, коих он достиг в своих исследованиях. Кроме того, он порядочный человек, для которого дружба – не пустой звук, но священные узы, стоящие самой жизни. Некоторое время назад, однако, он явился ко мне с весьма и весьма тревожащей просьбой, касавшейся его завещания.

– Простите, – прервал его сыщик, – каков возраст доктора Джекила?

– Приближается к полувековой отметке, как и мой.

– Но ведь вполне естественно, что в этом возрасте человек начинает всерьез задумываться о том, что он смертен?

– Меня расстроило отнюдь не желание Джекила составить завещание, – ответил адвокат, – а те условия, что он продиктовал. Я покажу вам этот документ. – Он полез во внутренний карман пальто, вытащил пачку бумаг и принялся их разворачивать.

– Не нарушите ли вы этим самым конфиденциальность? – поинтересовался мой друг.

– Уж лучше я по неосмотрительности лишусь права заниматься адвокатской деятельностью, чем потеряю такого близкого друга, как Генри Джекил, ибо прежде всего я опасаюсь за его жизнь.

– Тогда, пожалуйста, перескажите условия. Моя латынь давно уже оставляет желать лучшего.

Адвокат надел очки в золотой оправе и погрузился в бумаги, которые держал в руках.

– Вкратце суть сводится к следующему: в случае смерти Генри Джекила, а также его исчезновения или необъяснимого отсутствия в течение более трех календарных месяцев все его имущество – около двухсот пятидесяти тысяч фунтов стерлингов – переходит в руки некоего джентльмена по имени Эдвард Хайд. – Он сложил документ и вместе с очками убрал обратно в карман. – Мистер Холмс, вы в своей жизни когда-нибудь встречали подобные условия?

– Они необычны, мягко выражаясь. Кто такой этот Эдвард Хайд?

– Именно эта загадка и привела меня к вам. До того, как Джекил объявил его своим наследником, я никогда не слышал об этом человеке.

– Вы спрашивали о нем Джекила?

– Он ответил лишь, что у него особый интерес к этому молодому человеку. Большего вытянуть мне из него не удалось.