Люси Монтгомери - Энни из Грин Гейблз

Две девочки, взявшись за руки, поспешили через Аллею Влюблённых и заснеженное поле, так как снег оказался слишком глубоким на лесной дороге, чтобы идти по ней. Энни, хотя и сожалела о том, что Минни-Мэй так тяжело больна, не могла не ощущать всей романтики этой ситуации. Она снова была вместе с Дианой, родственной душой!

Ночь выдалась ясная и морозная. На серебристом заснеженном склоне лежали эбонитовые тени, над молчаливыми полями сияли огромные звёзды. Там и тут возвышались ели, засыпанные снежной пылью, чьи тёмные силуэты чётко вырисовывались на общем фоне; ветер со свистом вырывался из их раскидистых лап. Энни подумала, как здорово вот так мчаться в таинственной и прекрасной ночи со своей лучшей подругой, после периода искусственно навязанного им отчуждения.

Трёхлетняя Минни-Мэй и в самом деле серьёзно заболела. Она лежала на кухонной софе, с высокой температурой, и не находила себе места. Её хрипы стали слышны во всём доме… Мэри Джой, здоровая, широколицая француженка с залива, была нанята миссис Берри для присмотра за детьми на время её отсутствия. Внезапная болезнь Минни, казалось, совершенно выбила её из колеи; она не чувствовала себя способной ни оценить ситуацию, ни действовать активно.

Энни быстро приступила к работе.

– Да, у Минни-Мэй круп, это точно; и ей плохо, бедняжке, но могло быть ещё хуже. Вначале, нужно нагреть побольше воды. Смотрите, Диана, в котелке её всего лишь с чашку! Ладно, сейчас наполню его, а вы, Мэри Джой, подбросьте дров в печку. Не хочу вас критиковать, но если б вы задействовали своё воображение, можно и раньше было бы догадаться это сделать. А теперь я раздену малышку и уложу в постель, а вы, Диана, подыщите мягкую, фланелевую одежду для неё. Но первым делом надо дать ей рвотного корня.

Минни-Мэй не хотела принимать без боя лекарство, но с тремя парами близнецов Энни прошла хорошую школу бебиситтеров. И рвотный корень «пошёл», причём использовался он много раз в угаре этой длинной ночи, лёгшей на плечи двум маленьким девочкам, которые самоотверженно сражались с недугом Минни-Мэй с помощью Мэри Джой. Последняя старалась помочь им, чем могла: постоянно поддерживала жаркий огонь в печи, а воды нагрела столько, что её вполне хватило бы на целый лазарет больных крупом малышей.

Только в три часа ночи Мэтью привёз доктора; ему пришлось отправиться за ним до самого Спенсервейля. Но неотложная помощь уже не требовалась. Малышке полегчало, и она уснула крепким сном.

– Я чуть сама не поддалась отчаянию, – вздохнула Энни. – Ей становилось всё хуже и хуже. Близнецы Хаммонд, даже последняя пара, никогда не переносили эту болезнь в такой тяжёлой форме. Я уж боялась, что она задохнётся во время приступа кашля! Она выпила всё, что было в бутылке, до дна, каждую каплю, и с последней дозой я сказала самой себе: «Это – последняя надежда. Боюсь, всё напрасно!» Я должна была посмотреть правде в глаза. Ни Диану, ни Мэри Джой незачем было тревожить ещё раз. Но минуты через три девочка прокашлялась и с кашлем вышла мокрота. Ей сразу стало намного лучше. Вам придётся представить, доктор, моё облегчение потому, что я не в состоянии выразить его словами. Знаете, не всё можно выразить словами.

– Да, мне это известно, – кивнул доктор. Он посмотрел на Энни так, как если б и его мысли на её счёт никак нельзя было выразить в словах. Позднее, однако, он это сделал для мистера и миссис Берри.

– Эта рыженькая девчушка, что живёт у Катбертов, настолько смышлёная! Это делает им честь. Скажу вам, именно она спасла жизнь вашего ребёнка. Было бы уже слишком поздно к тому времени, когда я приехал с Мэтью. У неё, должно быть, способности и мышление, необычайно развитые для ребёнка её лет. Подобных глаз мне не доводилось видеть ни у кого. Как они сияли, когда она объясняла мне свои действия!

Чудесным, морозным, белым утром Энни отправилась домой вместе с Мэтью; глаза у неё слипались – сказалась ночная бессонница, – но она неутомимо болтала, пока они пересекали длинные поля, и проходили под сверкавшими «арками» клёнов Аллеи Влюблённых.

– О, Мэтью, какое прелестное утро! Мир выглядит таким, словно Господь создал его себе на радость, не правда ли? Те деревья кажутся пушинками. Вот возьму и сдую их сейчас, – пуф! Я так счастлива, что живу в мире, где есть эти «белые морозы». И теперь я даже счастлива, что у миссис Хаммонд было три пары близнецов. В противном случае, я провалила бы всю операцию по спасению Минни… И чего я пререкалась с миссис Хаммонд по поводу близнецов?! Но сейчас, Мэтью, я так хочу спать! Едва ли смогу пойти в школу! Что толку, если я усну с открытыми глазами и стану посмешищем всей школы? Но и дома мне оставаться не хочется. Ведь тогда Гил, – ну то есть некоторые, одержат верх и станут первыми учениками в классе… А потом – так трудно догонять!.. Впрочем, чем труднее, – тем интереснее, не правда ли?

– Вы всё сумеете, Энни, – сказал Мэтью, вглядываясь в маленькое, белое личико девочки с тёмными тенями под глазами. – Только сейчас ложитесь-ка в кровать и как следует выспитесь! Всю домашнюю работу беру на себя.

И она отправилась в свою комнатку и проспала долго и крепко, пока её не разбудил белоснежно-розовый зимний полдень. Она спустилась в кухню и увидела Мариллу, недавно прибывшую домой и теперь сидевшую за вязанием.

– О, так вы видели премьер-министра? – с восторгом спросила она. – А как он выглядит, Марилла?

– Ну, по внешним данным он никогда бы не прошёл на этот пост, – заметила Марилла. – Какой же у него носище! Но вот говорить он мастер… Горжусь тем, что я – за консерваторов. Рейчел же, поддерживающая партию либералов, ничем помочь ему не сможет… Кстати, ваш обед, Энни, – в печи. Возьмите также сливового варенья на десерт. Оно в буфете. Надо думать, вы голодны. Мэтью всё рассказал мне о событиях прошлой ночи. Должна сказать, это счастье, что вы знали, как поступить. Я бы «села в лужу», так как в жизни своей не лечила круп. Ну, хватит разговоров до еды! Я же знаю, что вы сыты ими по горло, а в животе – пусто! Ещё вернёмся к ним.

Конечно, Марилле было о чём порассказать Энни; но, прекрасно сознавая, что девочка немедленно воодушевится и, пожалуй, думать забудет о хлебе насущном и ещё потеряет всякий аппетит, она решила повременить с информацией. Впрочем, ещё до того, как Энни расправилась со сливовым вареньем, заполнявшем целое блюдце, она сказала:

– Энни, сегодня здесь побывала миссис Берри… Ей не терпелось поговорить с вами, но я уж не стала будить! Она прямо заявила, что вы – спасительница Минни-Мэй! А ещё она страшно сожалеет, что вела себя подобным образом с вами во время всей этой пресловутой истории со смородиновым вином. Она очень надеется, что вы её простите, за то, что возвела на вас напраслину… Нет, нет, конечно, вы не могли напоить специально её дочурку, считает она теперь и верит, что вы с ней вновь станете добрыми друзьями! Сходите к ним сегодня вечерком, Энни. Сама Диана не выходит из дому, так как вчера простыла на холоде. Только, Энни Ширли, умоляю вас, не взлетайте в воздух, словно ракета!.