Лана Невская - Записки паркинсоника

– Не знаю, как у Вас, а в нашей поликлинике пишут подробно! – отрезала она, и я не стала настаивать. Пусть пишет, если не лень.

Наконец бумаги были готовы, и я отправилась делать ксерокопию и ставить печати. Протягиваю свои листочки в окошко и слышу:

– А где личная печать доктора?

Я опять бегу к неврологу, влетаю в кабинет и объясняю ситуацию.

Врач не спеша достала свою печать и внимательно стала рассматривать бланки документов.

– Ну, и где тут графа «Личная печать»? Я не вижу.

– Обычно все документы, которые врач составляет, он должен подтвердить личной печатью, – так мне в регистратуре сказали.

– Еще не хватало, чтобы меня медсестра учила! Если ее что-то не устраивает – пусть ко мне поднимется. На направление печать поставлю, а на выписку не буду!

Я опять пошла вниз, пересказала медсестре наш диалог, она немного поворчала, но качать права не пошла, и все печати и штампы мне поставила.

Еще одна маленькая победа состоялась!

И что же у нас за медицина такая, что на каждый прием к врачу готовишься как на Куликовскую битву, и победитель неизвестен до самого конца?

Я уже устала переживать за каждый отказ или грубое отношение. Здоровья не хватает. Зато теперь я наблюдаю за развитием ситуации как бы со стороны и с возможностью использовать эти наблюдения в своих рассказах.

Вечером мы прошлись все вместе до магазина за продуктами, дедушку с сумками отпустили домой, а сами остались во дворе на детской площадке. Накануне там монтировали какую-то новую «лазилку», и Анюта хотела ее испробовать. Но там еще не сняли опалубку, где конструкция крепилась на цемент. Тогда мы пошли на паутинку. Две девочки, восьми и десяти лет, гуляющие около паутинки без взрослых, предложили Анюте поиграть с ними в «бананчики». Она сначала застеснялась и, как всегда, начала шептать мне на ухо, что она не хочет с ними играть. Я не стала ее слушать и повела к девочкам. Они объяснили смысл игры, мне пришлось подключиться тоже, и Анюта стала играть, как ни в чем не бывало. Для нее главное – перешагнуть через барьер знакомства. А потом она уже спокойно играет и получает удовольствие.

Играли больше часа, к нам подключилась еще мама с полуторагодовалой малышкой Варварой, и мы очень хорошо провели время. Весело было всем: и взрослым, и малышам. И я сразу вспомнила прекрасное время нашего детства, когда дети всех возрастов вместе играли во дворе целыми днями. Всем было комфортно. Старшие опекали младших, и родители были спокойны! Где теперь эти времена?

29 августа 2013 года

Выходные и несколько первых дней недели прошли в обычном режиме, когда Анюта остается у нас: гуляли на всех окрестных площадках, благо их теперь много хороших и разных, ездили в парк около метро «Проспект Вернадского» – не знаю его точного названия и боюсь ошибиться.

Этот парк мы с Анютой освоили давно. Там построена настоящая деревянная крепость из бревен, и дети с удовольствием лазают по всем этим башенкам и переходам, лесенкам и горкам. А сразу за крепостью – еще две игровые площадки: для малышей и деток постарше. В общем – целый детский городок. Правда, он довольно далеко от входа, но вся территория там настолько ухожена, что пройтись по парку, полюбоваться природой – одно удовольствие.

В этот раз нам повезло: около лавочки, недалеко от входа, стояла в бесконечном ожидании лошадка и ее хозяйка – симпатичная девушка лет восемнадцати. Они уже давно поджидали седоков, но день был будний, клонился к вечеру, народ начинал расходиться по домам, а мы только около шести вошли в парк и сразу наткнулись на эту лошадку. Конечно, пройти мимо не было никакой возможности!

Разорив бабушку на 200 рублей, Анюта живо залезла на лошадь, выпрямила спину, и, как настоящая наездница, двинулась вокруг клумбы.

Я пыталась снять на видео ее первый выезд на большой лошади, но вечерний боковой свет бил прямо мне в глаза, и экран был просто белый, я не видела, что попадает в кадр. И получились где-то одни лошадиные ноги, а где-то – только Анютина голова.

Но это было уже неважно! Главное, что она ехала на большой, настоящей лошади, а не на пони. Когда Анюта закончила поездку, слезла с лошади, и мы пошли к крепости, она, насмотревшись старых комедий, сказала:

– Бабушка! Я сейчас поняла, что пони для меня – уже не актуально! Вот настоящая лошадь – это да!

Лошадь была не очень крупная, рыжая, спокойная, с каким-то незапоминающимся именем. Но это была лошадь, а не детсадовская пони. И этого было достаточно для того, чтобы Анюта чувствовала себя, по крайней мере, Еленой Петушковой на международном турнире.

Потом мы еще долго гуляли на игровых площадках, но ничто не смогло затмить поездку на лошади, и первое, что она сообщила дедушке, когда вернулась домой, было:

– Дедушка! А я на большой лошадке сегодня каталась! И совсем не боялась!

– Да где же вы лошадь нашли в будний день? Они обычно в выходные около цирка детей катают, удивился дед.

– Да мы же в парк, где крепость, ездили, а там лошадка стола и скучала. А я на ней покаталась, и ей стало весело!

Мне сразу вспомнилось маленькое стихотворении, которое Анюта сочинила в 5 лет. Я его тогда успела записать и, главное, не потерять этот листочек. А сколько перлов потеряно! Казалось, что будешь помнить всю жизнь, а забывается все мгновенно, перекрывается другой информацией.

Вот этот стих:

Кошка Ланка и птичка

Вот и тут: она на лошадке покаталась – и той стало весело. У детей и животных какие-то свои отношения и свои ощущения от общения.

Так вот. Парк этот мы посетили уже вечером. А утром этого дня я все-таки решила, наконец, съездить в Боткинскую и записаться, а, может, и сразу попасть к неврологу и получить направление на кафедру. Муж не отпустил меня одну в это далекое путешествие (на другой конец Москвы), и мы поехали все втроем. Там я пошла в регистратуру решать свои проблемы, а Анюта с дедом отправились в сквер на лавочку дожидаться моего звонка.

В регистратуре народу было мало, я быстро подошла к окошку и изложила свою просьбу побыстрее попасть к неврологу Поповой. О ней я уже писала в «Записках паркинсоника». Но тут мне объяснили, что она с 15 числа уходит в отпуск на 2 недели, запись к ней только с 1 октября, а кафедра до 16 сентября вообще не работает – все в отпуске.

Я уже сделала скорбное лицо и собралась удалиться, или уж записаться на октябрь, но тут девушка взглянула на меня и почти шепотом произнесла: