Януш Корчак - Кайтусь-чародей

– Ну, бегите. Прокормить я вас не могу, а голодом морить живых тварей грешно.

Распрощались они со стариком.

И начались их скитания – в поисках куска хлеба – от деревни к деревне, от дома к дому. Ослабели они, исхудали.

С недоверием теперь они приближались к человеку. А когда видят у дома собаку, вообще не подходят. И часто слышат:

– Пошли вон!

Познакомились они и с острыми клыками дворовых псов. А сколько раз приходилось им опрометью удирать от кнута, палки, камня.

– Не грусти, Антось. Не злись, – утешает Зося.

А Кайтусь всякий раз приходит в ярость, когда вынужден остановиться, сесть и чесаться задней лапой или выкусывать зубами блох, от которых никак не избавиться бродячим собакам. Да, не понимают люди, какое это счастье – пара рук, способных и работать, и защитить.

Бегут Кайтусь и Зося трусцой… Молчат… Не разговаривают… Нет у них уже ни сил, ни мыслей. И только мучительные запахи долетают: то молока, то похлёбки. «Есть!» – безмолвно вопят глаза, уши, ноги. И вот набрели они на сторожку лесника. А уже совсем сил не осталось от голода.

– О, собачки! Да никак вы бездомные? Удрали, что ли? Худющие-то какие, голодные! А с виду породистые. Жаль мне вас. Хотите остаться у меня?

Ещё бы не хотеть! Вымыл их лесник. Выспались они, наелись.

– А теперь давайте поговорим, – обращается к ним лесник. – Собака, бывает, понимает лучше, чем человек. Мало сейчас в мире доброты к людям, собакам, деревьям. Всё только ради корысти. Вот торговцы под корень вырубают леса. Для них дерево – это товар, а не живое существо…

Несколько дней Кайтусь и Зося отдыхали. А теперь что делать?

– Вот что, – говорит лесник. – Сегодня я еду в город. Её вот оставлю, а тебя подарю актрисе. Хочу, чтобы она поняла, что собака лучше, чем кот.

Что поделать? Выбора нету. Придётся Кайтусю расстаться с Зосей. В городе проще разузнать насчёт дороги.

Запер лесник Зосю в сенях, а Кайтусь побежал за бричкой. Теперь он уже не стыдится принюхиваться, лаять, наскакивать на лошадь – щенячья радость переполняет его. Столько кругом любопытного, столько интересных запахов.

– А я вам подарки привёз, грибов и собачку, – сообщает лесник актрисе. – А то прямо стыд: три кошки у вас и ни одной собаки. Кошка что? Она только ластиться умеет, а собака всё понимает. И отвечает взглядом.

– Хитрый вы, – говорит актриса. – Хотите поссорить меня с моими друзьями? Не выйдет.

Стал Кайтусь жить у неё. Да только худо ему живётся. С котом вечные ссоры. С виду кот такой ласковый, воспитанный, а на самом деле задира, драчун: всё норовит тишком царапнуть.

При любой возможности Кайтусь навещает Зосю.

– Какие новости? – интересуется она.

– Надо терпеливо ждать, – отвечает Кайтусь. – До Варшавы далеко. Придётся ехать железной дорогой, пешком не доберёмся. Нам с тобой повезло – могли бы оказаться на свалке. Много опасностей подстерегает собаку, и потому надо быть очень осторожными.

А лесник был недоволен, когда прибегал Кайтусь.

– Опять ты здесь? Ох, упорный какой! А в грязи-то как перемазался. Ну чего ты бегаешь к нам? Я тебя на такое хорошее место пристроил. Был бы я твоей хозяйкой, ни за что бы не выпускал тебя, грязнулю, из дому.

Несколько раз бегал Кайтусь на вокзал. Там его уже знали. А он бегает по станции, присматривается: как вскочить в вагон и спрятаться под лавкой. Возвращался он из этих своих экспедиций весь в грязи, следы от него на полу. И с кошками постоянно ссорился.

– Нет, пёсик, – говорит ему актриса, – не нужен ты мне. Понимаешь, я жила в большом городе, была знаменитой, цветов у меня было больше, чем нынче картошки. Да только ничего там хорошего нет, больше слёз, чем радости. Вот я и уехала в глушь, подальше от тамошних склок. А от тебя опять одни беспокойства.

Что тут поделаешь? В холодную, ветреную ночь, когда сёк дождь, Кайтусь и Зося пустились в путь. Удалось им пробраться в вагон. Лежат они тихонько под скамейкой. Никто их не заметил, кроме мальчика, возвращающегося в школу с каникул.

– Лежите там, не высовывайтесь, не то кондуктор заметит.

Угощает их мальчик тем, что мама дала в дорогу: булкой, крутыми яйцами, ватрушкой, пирогом.

Так он о них заботился, что заинтересовался кондуктор.

– Кто это у тебя под скамейкой? Чего это ты всё заглядываешь туда? Кому воду принёс? Ах, собаки… Ну что ж, придётся платить штраф.

– Да не мои они, – оправдывается мальчик. – Мешают они вам, что ли?

– Не положено.

Всего шесть станций удалось проехать Кайтусю и Зосе. Но и то хлеб. Всё-таки отдохнули и не голодные. Бездомной собаке любая помощь благо. Кинешь ей кусок – и ей уже легче день пережить.

Бегут Кайтусь и Зося вдоль железной дороги, считают телеграфные столбы.

Вечером опять пошёл холодный осенний дождь.

Прокопали они лаз и спрятались в конюшне. А там две лошади: одна стоит, другая лежит. Прижались они к той, что лежит, и она их не прогнала: животные часто помогают друг другу.

Зато утром прогнал их возчик да ещё кнутом угостил. Зося заскулила, а Кайтусь оскалился, зарычал.

– Ишь, бродяга! Ещё огрызается! – возмутился возчик и бросил в Кайтуся камнем.

Плохо голодному псу, но куда хуже больному.

Скачет подшибленный камнем Кайтусь на трёх лапах, а четвёртую на весу держит. И дорога теперь дольше кажется, и деревни приходится обходить стороной, потому что здоровая собака или мальчишка вполне могут обидеть калеку. Может, вовсе и не со зла, а просто не подумав.

– Больно?

– Немножко.

Так брели они, голодные, два дня. А на третий день Зося стала какая-то беспокойная. Всё время принюхивается. Из последних сил обгоняет Кайтуся, уносится далеко вперёд, потом возвращается, взволнованно втягивает воздух.

– Антось, уже близко!

Опустила голову, нюхает след на дороге.

– Мы пришли. Тут проезжала наша бричка. А вот следы нашего Сивки.

Не терпится ей. Хочется помчаться стрелой. Но Кайтусь останавливается, лижет пораненную камнем лапу.

– Беги одна.

– Нет.

Иногда длинная дорога кажется короткой, а иногда короткая – бесконечной. Лишь поздним вечером добрались они до Зосиного дома.

Сидит на крыльце мама Зоси, а на коленях у неё детская шапочка и туфелька. Встала Зося передними лапами на крыльцо, заглядывает маме в глаза. Лижет ноги, скулит, прыгает.

– Ты откуда? Чего тебе?

А в голосе тревога, словно мама что-то предчувствует.