Вероника Мелан - Путь к сердцу. Баал

Алеста

Толстое стекло разделяло комнату надвое: верхний, выше по уровню и похожий на бункер, этаж, и нижний, залитый солнечным и электрическим светом, «загон». В загоне совершенно голые – без единого лоскута ткани на ступнях или бедрах – на приземистых табуретках сидели трое молодых мужчин. Молчаливые, потупившиеся в пол, с неестественно выпрямленными спинами – так принято. Самый левый – голубоглазый блондин, чьи руки дрожали так сильно, что их приходилось прижимать к коленям, – нервничал; Алеста видела. Он то и дело порывался поднять голову и рассмотреть находящихся за стеклом женщин, но закон не позволял: ошибешься на собеседовании – попадешь не в державу, а за Стену, в лес. И ни тебе профессии, ни зарплаты, ни жены, ни потенциальных детей. И, конечно, ни капли женской любви. Блондин изо всех сил душил любопытство в зародыше и голову не поднимал. Другие двое нервничали меньше (или же так казалось?) – сидели спокойно, руки держали там, где их держат большинство мужчин, – на обнаженных причиндалах.

Хельга, допущенная вести собеседование в третий раз и оттого непривычно важная и деловитая, стояла у стекла, смотрела вниз и улыбалась – ее алые от новой помады губы растянулись в неприятной улыбке. Из угла, где разбирала и сортировала бумаги, Аля поглядывала на нее изредка. Поглядывала и не узнавала: и ведь не скажешь, что сестра – власть меняет людей. А ведь это только третий раз; как изменится Хельга за год? А за следующий? Она и за последний-то месяц растеряла остатки женственности – не принимала это качество и раньше, а теперь и подавно: волосы остригла по плечи, очки стала носить с квадратными стеклами, обувь исключительно на плоской подошве. Все старалась походить на старших коллег – Тильду Богдановну и Улу Валентиновну, сидящих сейчас слева от Хельги и церемонно наблюдающих за процессом «посвящения».

«Посвящение в граждане Конфедерации» – важность-то какая – Аля поморщилась. Благо, помещение темное, и никто не увидел.

А Хельга улыбалась акулой.

– Назовите ваше имя, – приказала она блондину, и тот от резкого звука, усиленного в загоне динамиками, вздрогнул. Неуверенно поднял голову и тут же получил словесный подзатыльник. – Смотреть в глаза без разрешения запрещено! Опустите голову!

Блондин смиренно склонился; Тильда Богдановна и Ула Валентиновна благосклонно кивнули – жесткость в общении с мужским полом здесь ценилась и почиталась.

– Имя!

Аля никогда не слышала в голосе сестры столько стали – первые два собеседования Хельги она пропустила – на стажировку прийти не смогла по причине досдачи последних экзаменов в колледже. Досдала. И теперь полноценно стажировалась в Комитете по приему в Женскую Конфедерацию мужского населения. Когда-нибудь собиралась занять должность Хельги – по крайней мере, на этом настаивала мама.

«Достойно, и люди будут гордиться. А с каким почтением станут относиться к нашей семье!»

Еще бы Аля имела право на выбор…

– Т…тимур Л. литецкий, – прозаикался блондин.

– Возраст?

– Восемнадцать лет.

– Образование?

– Полное высшее. Колледж мужского воспитания.

Хельга постучала себя по щеке ручкой; Але некстати вспомнился брат Савка – однажды и он будет сидеть на этом стуле, проходить собеседование. Через три года. Всего через три года – как быстро летит время. А, помнится, она держала его на руках, играла с ним и безмерно любила его, чем выводила из себя мать, которая орала, что Алеста с детства «залюбит» Савелия – испортит его, превратит в чудовище, ведь не благими ли намерениями устлана дорога в ад?

А потом Савку забрали.

Ей было десять, ему пять. И через три года они увидятся снова – каким он стал? Сильно ли изменился? Возмужал, наверное, вырос, вытянулся. Остались ли его волосы светлыми, какими были в детстве, или же потемнели, как у нее, у Альки? Хельга красилась в блондинку – дома забыли, с какой шевелюрой она родилась.

Собеседуемый Тимур, тем временем, отвечал на вопросы; «Урсулы» – этим единым словом Алеста мысленно объединяла Тильду Богдановну и Улу Валентиновну – придирчиво рассматривали его внешность. Ощупывали глазами, причмокивали губами, отпускали неприличные комментарии по поводу размера «недоросшего» причиндала.

– А ну-ка встань! – скомандовала Хельга, и щуплый парень поднялся с табуретки. – Руки по швам!

Дрожащие руки повисли вдоль боков.

– Двое других, встать тоже!

Соседи по загону подчинились приказу.

– Да нормальный у него член! – удовлетворенно констатировала сестра, и Аля вдруг испытала за нее стыд – ну, зачем в микрофон-то? Да, пусть мужчины, но они ведь тоже люди, тоже живые – зачем унижать-то? Хельга, однако, стыда не испытывала. – У этих двоих, конечно, получше, но и у блондина, когда встанет, вытянется. Детей будет чем заделать. Что думаете, коллеги?

«Урсулы» заперешептывались; Тильда хрипло и неприятно рассмеялась.

Алеста с полыхающими щеками уткнулась в бумаги – хорошо, что ее из-за стекла не видно.

– А тебе, Алеста, который нравится?

Хельга направила взгляд зеленых глаз на Алю – вопрос не был праздным. Этим вечером старшая сестра заберет одного к себе – лишать девственности – привелегирует, так сказать.

Провалиться бы сквозь землю, но как не отвечать? Не отвечать нельзя, она ведь следующая, кто займет эту должность, – Аля расправила юбку, вышла из-за крохотного стола с бумагами, приблизилась к окну. Ей нужно держать лицо, нужно соответствовать – «Урсулы» смотрят. А еще мать – что она скажет, если дочь подведет до официального поступления на работу? Опозорит семью, разрушит надежды.