Александр Зернин - Женитьба доктора Поволжина

Человек – это живой сосуд, который не просто хранит, но и приумножает туне полученную им воду, вино, елей. Человека можно уподобить лампаде или тем светильникам, которые были в руках у десяти дев, вышедших в ночи навстречу жениху (см.: Мф. 25, 1). У пяти из них, как известно, не достало в таком светильнике масла – добрых дел. Не могли они, по слову апостольскому, показать веру свою от дел своих (ср.: Иак. 2, 18), ибо не творили дел веры и любви не имели.

Главная добродетель веры – любовь к Богу – у фарисея отсутствует, хотя декларируется. Следовательно, отсутствует и любовь к ближнему, хотя она тоже заявляется и появляется, но в столь искаженной форме, что оказывается уже не любовью, а ее демонической изнанкой, гордой ненавистью по отношению к людям. Чистый источник загрязняется ядом. Самые яркие обличения человеконенавистничества фарисеев находим мы у Свв. Отцов, особенно в великопостных поучениях. «О как велик ты, день поста! – восклицает прп. Ефрем Сирин. – Блажен, кто проводит тебя, как должно. Всякий, кто подчиняется тебе, на крыльях возносится на небо. Но кто, постясь, ненавидит брата своего, тот пред Богом то же, что предающийся объедению, потому что он исполнен обмана и ненависти и утратил любовь нашего Господа. Кто постится и гневается и таит в сердце своем вражду, тот ненавидит Бога, и спасение далеко от него». Равно и свт. Иоанн Златоуст в своих проповедях на Великий пост обличал тех, кто отказывается от едения мяса, рыбы и птицы, но при этом сладострастно поедает ближнего. И эта проблема повсеместна! Сколько людей, позиционирующих себя православными, мучают близких и просто знакомых своими фокусами и нетерпимостью, бесконечными попытками ввести всех в удобные рамки постов и утренних-вечерних правил!.. А потом яростно обвиняют окружающих в том, что те искушают и вводят в ярость, гнев и злость их, несчастных «праведников», вынужденных терпеть гниль и суету безбожного мира!..

Так и Ольга Петровна Мордовцева. Несомненно, она не пропускает ни одного постного дня, ни одной праздничной и воскресной Литургии. Но зато осуждение, презрение и деятельная нелюбовь к окружающим бьют из нее, что называется, фонтаном. Особенно достается ближайшим родственникам: мужу – «дураку», золовке – «развратнице», дочери – «дитяти неразумной и ничего не понимающей, которую все хотят совратить и сбить с пути истинного», наконец, несчастному зятю, главному герою повести доктору Николаю Поволжину. Последний, едва обвенчавшись с Викой Мордовцевой, немедленно зачисляется ее маменькой в презираемый круг «похотливых кретинов», к которому, по мнению «благочестивой матроны», принадлежат все мужчины. Фурия Ольга Петровна становится сладкоголосой птичкой лишь со священником – человеком, перед которым она лебезит… впрочем, лебезит только до известных пределов и единственно потому, что придется ему в чем-то потом каяться на исповеди. Как только мнение о. Никодима, основанное на учении Святых Отцов (на которых он прямо и ссылается), начинает идти вразрез с капризами и иллюзиями Ольги Петровны, она немедленно вступает в яростный спор.

Особенно это касается «полового вопроса». И здесь автор опять-таки нащупывает болевую точку, актуальную в любую эпоху, и особенно – сегодня, спустя более чем полвека после первой публикации повести. Тема плотской любви в христианстве – одна из самых тонких, сложных и одновременно – закрытых, ошельмованных, чаще других понимаемая и толкуемая неправильно (порой и священнослужителями). Мы живем в безнравственную эпоху, в эпоху «свершившейся сексуальной революции», когда понятие греха практически утрачено, а чистота вызывает скорее насмешку, чем уважение и благоговение. Напомним, что в начале XX века, когда происходит действие повести, ситуация была ненамного лучше: нравы, особенно в больших городах, тоже были весьма распущенными, постоянно росло число супружеских измен, разводов, растлений невинности. Поэтому пуританская строгость Ольги Петровны, которую она внушает дочери, на первый взгляд понятна. Но как только мы обнаруживаем, что «воспитание», полученное в данном случае Викой, приводит сперва к смехотворным и нелепым ситуациям, а вскоре – к обоюдным незаслуженным страданиям молодых супругов, впору задуматься.

В наше время трудно представить себе девушку, которая не просто сохранила чистоту до свадьбы (это, между прочим, является нормой!), но и осталась до венчания в неведении, что́ же происходит между мужем и женою наедине. Да, такая героиня – анахронизм. Но вот девица морально незрелая, инфантильная, искренне вслед за маменькой уверенная в том, что блудом являются не только незаконные половые отношения, но и физическая любовь в венчанном браке, – образ вполне реальный. И прежде всего такие особы встречаются в православной среде! Подобное ханжество прямо противоречит святоотеческому учению, осуждающему тех, кто гнушается супругом. Но оно, ханжество – всего лишь очередное проявление многогранной и ветвистой духовной болезни фарисейства и точно также проистекает от недостатка любви (или даже ее полного отсутствия).

Ибо основа супружеской близости, как и всей семейной жизни, – любовь. Об этом мы как-то прочно забыли. Более того, семья по определению – это школа любви, причем любви в полноте духовного, душевного и телесного! Дикая мысль об изначальной греховности любой физической близости появилась сравнительно поздно, и не в России, не на Православном Востоке, а на католическом Западе, в среде целибатного духовенства, где первоначальное стремление «исказить себя ради Царствия Небесного», постепенно оторвавшись от Бога, приобрело самодовлеющее значение. Духовенство же православное, как мы знаем, может быть женатым, «белым» – и такие священники встречаются намного чаще, чем священники-чернецы (т. е. монахи). Можно добавить, что в первые века христианства женатым был и епископат – во-первых, потому, что люди были чище, во-вторых, потому, что паствы на одного епископа приходилось немного, а в-третьих и в самых-главных – потому, что целомудрие в супружестве, когда у одного мужа – одна жена, и у жены – один муж, не менее ценно в очах Господа, чем монашество и девство. Как справедливо отмечает выдающийся современный публицист и проповедник прот. Андрей Ткачев, «правильное религиозное сознание не засушивает человека, не делает его скопцом или изувером. Оно направляет человека на единственно прямой, царский путь, пролегший между различными крайностями».

Невозможно скрыть от Бога любовь (как и вообще невозможно от Него что-либо скрыть). А любовь – это такое чувство, которое, как никакое другое, может и возвысить, преобразить человека, но может и унизить, изуродовать. Так и половые вопросы. Вообще, для Церкви вся проблема таинственности отношений между мужчиной и женщиной имеет особую значимость. По причине глубокой интимности, таинственности и любовности взаимоотношений Ее, Церкви, с Христом. Он – Ее Жених. Именно это выпускают из виду всевозможные ольги петровны (обоих полов), изрекая к месту и не к месту, что «не выносят ужасного чувства похоти» и находят неприличным даже упоминание слов «брачное сожительство», хотя речь идет о законном венчанном союзе! Г-жа Мордовцева, в частности, обрывает священника, который цитирует Номоканон: «Мужам должно от жен воздержатися в посты и под праздники. В прочее время друг друга да не лишают». Она патетически причитает: «Вы поймите, отец Никодим, она так чиста, так невинна, а тут вдруг эта похоть. Такая грязь, такая пошлость» и упорно не желает услышать истинно христианского поучения батюшки: «Дочь ваша чиста и муж ее тоже чист. Ничего пошлого у них не будет».