Евгений Прядеев - Семейные разборки

Тот недовольно забурчал что-то, но вопреки моим опасениям не кинулся отнимать бутылку. Вместо этого малыш достал из кармана упаковку мятной жвачки и высыпал в рот сразу несколько подушечек.

Тем временем Мирон понюхал содержимое бутылки, а затем посмотрел на нас с Эдиком ошарашенным взглядом:

— Реально водка, причем палёная. Первый раз домового-алкаша вижу!

— Сам алкаш, — сплюнул на пол малыш. — У меня горе, имею право!

— Да что вы говорите, — саркастически возмутился Эдик. — Людей на кусочки кромсают, а ты тут бухаешь, как не в себя!

— Они сами виноваты, — невозмутимо пробубнил домовой. — Я их пытался предупредить, чтобы не ходили туда. В черного кота обернулся, под ноги бросался, чтобы не шли в эту квартиру. А они что?

В этот момент домовой проворно задрал камуфляжную куртку, продемонстрировав нам солидный синячище в половину его небольшого тельца.

— Ногой, по рёбрам, ещё и хохотали надо мной! Так что всё поделом, я бы этой девке памятник поставил!

Он задумался на секундочку, пожевав губами и добавил уже тише:

— Хотя, конечно, тварь она тоже редкостная. Со мной даже знакомиться не захотела. Не по статусу ей, видите ли, старый Никодим!

Домовой добавил еще пару крайне грубых выражений и зацепился взглядом за бутылку в руке Мирона:

— Слышь, малец! Пузырёк-то отдай! Трубы горят!

— Потом отдам, — прогудел Мирон. — Ты нам про вампиршу расскажи лучше, что этих хлопчиков покромсала. Нужна она нам, сильно нужна!

— Вам нужна — вы и ищите, — беззаботно махнул ручками Никодим. — Пузырёк отдай! Малой, ну будь человеком!

Глядя на всё происходящее, я непроизвольно улыбался. Мне кажется, что назвать Мирона малышом не рисковала даже мама лет с пяти, но сейчас мой напарник мужественно терпел такое хамство, понимая, что нам нужна информация.

Не выдержав, Эдик хлопнул в ладоши и Никодим застыл на столе с поднятой ногой в неудобной позе. Полковник подошел к нему ближе, доставая из кармана смартфон, и продемонстрировал домовому фотографию.

— Эта девушка была в квартире?

— Заклятье сними! — процедил домовой вместо ответа.

— Отвечай! — повысил голос полковник, но Никодим оставался непреклонен.

— Заклятье сними! Иначе разговора не получится.

Эдик щелкнул пальцами, и домовой опустил висящую в воздухе ногу.

— Так-то лучше, — удовлетворенно потер он себя по бедрам, а затем снова повернулся к Мирону. — Малец, пузырёк-то отдай. Ты все равно пить не будешь.

— Посмотри фото и ответь на вопрос! — Эдик был близок к срыву, судя по всему, длительный недосып и большое количество событий за последнее время уже успели подорвать его нервную систему. Теперь я понял, что он показывает домовому фотографию Нины, точно такую же совсем недавно присылал мне Максим.

Эдик напряженно смотрел на домового, которого, казалось, вообще ничего не интересует в этом мире, кроме бутылки в руках у Мирона.

— Да она это, — не оборачиваясь, ответил Никодим. — Точно она, я и отсюда прекрасно вижу.

Сначала за нелогичность сказанного домовым зацепился мозг. Я еще даже не осознал прозвучавших слов, а размышлял пока о вещах более прозаичных — о тленности прошлого и сущности бытия, которое, кстати, тоже определяет сознание.

Если бы не мои частые перебранки со Степаном, перевернувшим вверх тормашками представление о сказках, рассказанных нам в детстве, то многое из моей повседневной действительности воспринимать было бы гораздо сложнее.

Впервые тема прошлого и настоящего, а также сочетания обычных людей и не совсем обычной нечисти поднялась случайно. Домовой приперся ко мне в гости в резиновых сланцах. Смотрелись на нем эти боты, именуемые в простонародье «вьетнамками», столь инородно, что я не удержался от вопроса: «А на кой собственно он их напялил?».

Стёпа не смутился, а наоборот, пожал плечами и ответил вполне банально: «Удобно». Меня такая формулировка откровенно не устроила. А где косоворотка, полотняная рубаха до пят, лапти, в конце концов?

Домовой посмотрел таким взглядом, каким обычно родители смотрят на несмышлёных детей, и каким-то усталым голосом поинтересовался, неужели я в курсе, кто из соседей плетёт лапти долгими осенними вечерами?

А затем всё-таки смилостивился и разбил в пух и прах все мои неуклюжие аргументы об исторической аутентичности. С его слов, надо признать, вполне логичных, в косоворотки и лапти облачается лишь та публика, которой скучно и захотелось поиграться.

У всех же более-менее разумных существ всегда ценилась функциональность одежды. И если джинсы удобнее панталон девятнадцатого века, то и шить эти обтягивающие штаны уже давным-давно перестали. Они ко всему прочему, ещё и без карманов были.

Время течёт, мир меняется, а вместе с ним меняются и многие его составляющие: женщины, например, перестали носить инкрустированные золотом и драгоценными камнями коробочки для ловли блох, лишний раз помыться и постирать одежду гораздо проще, чем терпеть укусы надоедливых насекомых. Кстати, парфюм, который щедро лили на себя состоятельные граждане был придуман с той же целью — замаскировать запах от давно немытого тела.

Степан долго и в красках рассказывал мне, как замечательно гладит вещи чугунный утюг. Такие гладильные агрегаты, кстати, оказывается разные были — с резервуаром для углей и без него, для разогрева на плите. Он даже притащил мне такой откуда-то из загашника, дал попробовать погладить джинсы и вынудил признать, что да, работает на отлично. Но я, дитя цивилизации, таким пользоваться не хочу, мне привычнее мой, японский, с кучей функций, больше половины из которых никогда не понадобится.

А как издевался домовой над современным языком, утверждая, что совсем недавно за фразу типа «воткни мне зарядку» или «скинь фотку на мыло» запросто могли увезти в психушку, даже не спрашивая фамилии.

Меняются люди, меняется человеческое общество, и представители потустороннего мира меняются тоже. Ну а куда деваться, если они живут рядом с нами. Ведьмы открывают салоны красоты и дерут деньги не только за отвары вечной молодости, но и за банальные косметические маски против морщин. Вампиры пьют не только кровь, но и пиво.

А домовые, как выясняется, просто пьют. Ну а куда, скажите, деваться, если изо дня в день видишь картину, как взрослый мужик, отец семейства, прибегает домой и за ужином в обязательном порядке хлопает пару рюмашек? Вернее, не пару, а три, ибо две — это несерьезно и неправильно. А по пятницам вообще приползает на четвереньках, ибо «конец рабочей недели, и он может себе позволить отдохнуть».

Наблюдая за тем, как эти же самые мужики страдают от похмелья, домовые сделали неправильный, но в общем-то логичный вывод — раз люди готовы потом терпеть такие мучения, значит, накануне им было гораздо лучше?