Алёна Волгина - Дорогами Фьелланда (СИ)

— Лорд Ринеис мог бы нам помочь, — подсказал Маленький Дик, внимательно следивший за натужной работой этой тяжелой умственной мельницы. Благо, любая мысль, которая мучительно рождалась в мозгу Большого Дика, сразу же отображалась на лице. Главное — вовремя подливать воды на скрипучее колесо.

— Ты прав, — согласился Большой Дик. — Мы поможем барону, а он поможет нам! Это будет справедливо. Так. Надо составить план. Кто из этих проходимцев дежурит сейчас внизу?

На крыше донжона свистел ветер. Гудел среди камней, вился между тремя каменными чашами. На их шершавых боках были выбиты древние символы, а их внутренность оставалась сухой даже в сильный ливень. Чаши предназначались для Пламени, не для воды.

Перед ними неподвижно стоял человек. Он весь дрожал от холода и напряжения, несмотря на то, что был одет в теплую куртку, подбитую мехом. Плащ пришлось снять, ветер рвал его так, что трудно было сосредоточиться. Ветер трепал волосы волшебника и выжимал слезы из глаз, он уже почти не чувствовал окоченевших рук. Но отвлекаться было нельзя.

Где-то вдалеке вспыхнула зарница и, словно в ответ, в глубине одной из чаш завихрились синие искры. Человек прошипел сквозь зубы несколько слов — искры исчезли. В небе раскатисто громыхнуло. Гроза кружила вокруг Айстада, как хищный зверь, но напасть не решалась. Пока.

Темнота за спиной мага вдруг уплотнилась и обрела форму. В эту пасмурную ночь небо и земля будто поменялись местами: над крышей донжона клубился непроглядный мрак, а далеко внизу, под замковым холмом, горели звезды майских костров. Сгусток темноты превратился в невысокого хрупкого человека, укутанного в тяжелый плащ, его седые волосы мягко серебрились в темноте. Снова налетел ветер, хлопнула пола плаща — волшебник вздрогнул и обернулся.

— Ты поставил не на ту лошадь, человек, — прошелестело существо.

Эштон — а это был, конечно, он — открыл рот и издал какой-то невнятный звук. Однажды ему довелось встречаться с кьяри во дворце Данатора. Но ему и в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь придется встретиться с кровожадным чудовищем наедине. Каменная площадка на крыше донжона вдруг показалась ему очень тесной, а собственное бытие — жалостно хрупким.

— Вы проиграли, — повторил кьяри. В его шепчущем голосе слышалась издевка. — Сьерги не придут вам на помощь. Ольгерд вовремя приказал разрушить мосты через Квенну и отрезал их от Айстада. А Карсен сейчас, вместо того чтобы встречать их отряды, удаляется от города с максимальной скоростью, на которую способна пара лошадей. И если ты посмотришь на северо-запад, то увидишь войска Магнуса, стоящие под городскими стенами. Все они преданы Ольгерду и так честят вашего Герцога, что тому, должно быть, плохо спится сегодня в захваченной крепости.

— Зачем ты мне все это говоришь? — спросил Эштон, когда его сознание снова взяло вожжи.

Лицо кьяри, выступающее из темноты, было похоже на узкую бледную маску с мертвыми, древними глазами. Мелькнула вкрадчивая улыбка, в которой было не больше тепла, чем в лунном свете:

— Может быть, я хочу помочь? Да оставь ты в покое эти несчастные чаши! Король сейчас в полной безопасности. Его вообще уже нет в Айстаде!

Кьяри явно потешался над его неосведомленностью:

— Расчищенный подземный ход из замка ваш предводитель тоже прошляпил? Да уж, вряд ли когда-нибудь молодой Болдр сравнится в хитрости с этим старым лисом, его дядюшкой!

Пока Эштон переваривал полученные известия, лорд Файерс неторопливо рассматривал его. Он уже выяснил, что хотел, в самом замке, и у него осталось лишь одно незавершенное дело — вот этот всклокоченный человек с безумным истощенным лицом, похожий на больную сову. Поразительно, что он сумел подчинить себе древнее колдовство королевской крепости! Такой искусник пригодился бы им в Миэрглосе… Однако, взглянув на мага другим зрением, Файерс скривился от отвращения. Ненасытная алчность горела в глазах человека, она грызла его мозг, как жирный отвратительный червь.

«Нет уж, — решил кьяри, — такой адепт нам не нужен». Но оставлять его здесь тоже нельзя. Файерс не сомневался, что Болдр надолго власть не удержит. Едва Ольгерд вернется на трон, как Эринна живо возьмет на поводок этого горе-волшебника и притащит его в Альтарен, где до нее гораздо сложнее добраться. Пусть лучше принцесса побегает по диким тропам Фьелланда, а он, Файерс, сумеет обернуть дело так, что у нее не останется иной дороги, кроме как в Лабрис.

— Чем же ты можешь мне помочь? — растерянно спросил волшебник.

— Могу доставить тебя на север, а дальше как хочешь. Потом сочтемся. Два мага всегда смогут договориться, — осклабился кьяри.

Эштон нерешительно посмотрел вниз. Близилось утро, далеко внизу в светлеющем воздухе проступили серые очертания замкового двора, крепостных стен и башен. Остальную панораму скрывал густой клочковатый туман. От головокружительной высоты перехватывало дыхание. Нет уж, путешествовать по воздуху — увольте! Зазевавшись, волшебник спохватился, лишь когда стальные руки обхватили его за пояс и оторвали от земли. Крик застрял у него в горле, спина мгновенно взмокла от пота.

— Дернешься — уроню, — прошелестело над ухом.

Стражник, перед утром заступивший на дежурство в воротах, в этот момент увидел, как на верхушке донжона вспыхнула яркая звезда. Она оторвалась от иззубренной каменной махины, поднялась и растаяла в небе.

— Знамение! — ошеломленно прошептал воин, сложив пальцами отвращающий знак.

Небо потихоньку светлело, на востоке разливалось бледно-розовое марево. Безумная Майская ночь, наконец, кончилась.

Зябким сереньким утром, когда Айстад, позевывая, пытался стряхнуть с себя сонное оцепенение, принц Болдр выехал из крепости, бодрый и преисполненный энергии. Ему предстояла масса дел! Следовало удвоить караулы на стенах, учитывая возможное нападение эрла Магнуса, сделать смотр своим войскам и вооружению, навестить королевские склады с оружием… Городские укрепления он внимательно изучил еще три месяца назад, но сейчас, объезжая посты, снова присматривался к воротным башням, прикидывая, выдержат ли они натиск Магнуса, если тот решится взяться за них всерьез.

На первый взгляд все шло как должно. Ранним утром над Лостерской крепостью подняли его флаг, а на главной площади города провозгласили отречение Ольгерда. Как Болдр и предполагал, на похмельных, толком не проснувшихся горожан это не произвело особого впечатления. Кое-где слышались причитания по старому королю. Стражники принца настороженно хмурились, однако Болдр приказал оставить плакальщиков в покое. Пусть их. Как говорила старинная мудрость, люди всегда охотно хвалят мертвого короля, но редко находят добрые слова для живого.