Артем Матюшенко - Приграничное владение

– Все одно – бандюган. – махнула рукой рыжая. – Таким, как он, человека прирезать, что тебе пальцем пошевелить. И притом садюга – должников своих сам избивать до полусмерти любит, в особенности если девка попала, тут уж изощряется, как может. Рассказывала мне одна за него, живописно так – с картинками. Правда не она сама, а подружка ее от него пострадала.

– Да? – удивленно вскинул брови Герман и растянул пухлые губы в мерзкой улыбке. – А кто тут из нас чуть не кончает когда жертвоприношение вершит? Любишь ведь, чтобы подольше, да поболезней им было? Чтобы жертва помучилась перед смертью?

– Милый, так ведь и страх, и страдание жертвы нам в заслуги перед хозяином идут, разве нет? – промурлыкала ведьма, эротично выгибая спинку и облизывая темно-бордовые губы.

Герман помолчал, потом нехотя кивнул. – Твоя правда. В этом ты настоящая посвященная ведьма.

Ираида довольно осклабилась, но тут же вновь посерьезнев, сказала. – Хм… ну хорошо, все же ты поосторожней там… не доверяй никому, в особенности Олеже.

– Да я сам себе не доверяю, – засмеялся Герман.

– А мне? – опять промурлыкала Ираида, прищурив один глаз, она посмотрела на Германа сквозь стекло стакана.

– О-о, мать! Да ты пьяненькая уже совсем. – осклабился он. – Пойдем-ка в коечку!

– В коечку? В коечку я всегда согласная. – Опять выгнула спинку ведьма. – Пойдем накажешь меня за то, что я была плохой девочкой, ездила на твоей машине без прав и разбила ее.

– На садо-мазо потянуло. – Облизал он губы и растянул их в похотливой улыбке.

– Как скажешь, дорогой. – Приобняла его ведьма, встав с кресла. – Ты только порошочка мне чистенького привези от Беса, а?

– Посмотрим, как оно там, – неопределенно мотнул головой колдун и, взяв за плечи, повел свою подругу в спальню. – Где кстати Андрейка наш? Спит, что ли уже?

– Спит, – кивнула ведьма. – Часов с семи вечера в своей комнатушке храпака давит. Двор от снега расчистил, вон дров в камин нарубил. И выпросил у меня, сердобольной, денюшку на четок, потом еще литром пива заполировал.

– Ясно. А вообще лоб такой здоровый, а с четушки ведь пьяный засыпает. Ведь восемнадцать годков парню, а уже алкоголик хронический. Да еще и покалывается изредка. Я надеюсь, ты ему из своих запасов уколоться не даешь?

– Ну так, а нам других и не надо, такие ведь самые управляемые, да за четок или дозу самые послушные. Нее, хрен ему во всю рожу, а не чистого. В крайнем случае, достанет у своих дружков доходяг ханки, или вон пусть паленку свою глыщет. – мотнула головой ведьма. – Мне самой порошочка хорошего всего на пару раз осталось. Самой жуть как хочется, но держусь. Ты же попросишь для меня, мой милый мастер? – И она начала гладить козлобородого спереди пониже пояса.

– Посмотрим, посмотрим, что там за дело такое у него ко мне. Потом и насчет твоего порошка посмотрим. – повторил он и, подтолкнул рыжеволосую к дверям спальни, с оттягом шлепнул ее по тощей заднице, обтянутой короткой кожаной юбкой, от чего его подруга залилась визгливым смехом.

Когда Вардис вновь пришел в сознание, в помещении все так же горел тусклый, синий светильник и кругом царил полумрак. Однако можно было во всех подробностях изучить закуток, в котором он был заперт, а если приглядеться, напрягая глаза, то и все довольно просторное помещение, в котором он находился.

Его камера была примерно три на три метра, хотя нет, в ширину чуть меньше, где-то три на два с половиной. Хм… Вардис даже хмыкнул от удивления, еще недавно он бы измерил длину и ширину своей тюрьмы в футах или просто в шагах, а тут непроизвольно перешел на метрическую систему измерений.

Кастор предупреждал, что амулет, а вернее само заклинание этого амулета очень сильное, возможно, первые дни память и самосознание человека, у которого считали большую часть воспоминаний, возобладает. Просто потому, что новые впечатления, отпечатавшиеся в сознании, ярче что ли, свежее. Но это ненадолго, потом если не все из считанного, то много начнет забываться.

Ну все одно, сильное заклинание, сильное – не то слово, серебряный амулет почти рассыпался в пыль перегорая, даже благородный сапфир и тот, не выдержав, помутнел и раскололся. Супер-сильное и, скорее всего, уникальное по своей структуре плетения. Что ни говори, а бывший имперский академик магик был гением, гением и не превзойденным мастером в своем ремесле. Редко когда человек сочетает в себе мощные теоретические познания и в то-же время не брезгует практикой боевых заклинаний и артефакторики. Кастор мог, Кастор был докой во всем, может потому и перегорел так быстро, а ведь с его магическими способностями мог жить долго, очень долго пережив и самого Вардиса и его сына, а возможно и детей его сына, если бы пользовался своей силой расчетливо и дозировано. Но сгорел как свеча на ветру, сгорел, чтобы дать надежду и канал в другой мир друзьям.

Лэр продолжил осмотр своей тюремной камеры и близлежащего помещения. Бетонная ниша, перегороженная решеткой из арматуры в палец толщиной. Причем квадратики между прутьями максимум сантиметров десять-двенадцать, только руку при желании можно просунуть, да и то дальше локтя уже не высунешь – не проходит. Под дверью тоже расстояние немногим больше, голову и ту не просунешь. На двери, предположительно там, где был замок, была наварена широкая железная пластина. Так, что ни дотянуться до замка, ни даже разглядеть его не было никакой возможности. Под потолком проходит толстая труба, скорее всего водяного отопления, но в саму камеру не заходит, а проходит снаружи по верхнему краю решетки.

Грубо сколоченный топчан из неокрашенных толстых досок располагается у боковой стены ниши. На нем полосатый ватный матрац. Напротив лежанки, у противоположной стены находится кран с надетым полуметровым обрезком жесткого резинового шланга. Под краном слив в виде вмурованного в пол железного очка. Чуть поодаль деревянная табуретка, служащая еще и в качестве стола, потому как на ней лежала газета, на газете стояла стальная кружка.

Прежде чем перейти к осмотру остального помещения, Вардис, прихрамывая и держась за прутья решетки, прошел, взял кружку и открыл кран, повернув красный рычаг-вентиль. Вода полилась ледяная, но приятная на вкус и он с удовольствием отпил пол-кружки, пока зубы не заломило от холода. Потом долил в кружку воды и, превозмогая боль, подтянул табурет поближе к лежаку. Подумал, оглянулся на дверь, убедился что дверь все так же загораживает квадратная колонна, стоящая посреди комнаты, и опорожнил мочевой пузырь.

А вообще видно – не видно, зов природы не обманешь, что тут поделать, даже если бы постоянно за ним наблюдали. Привык бы и не важно, что аристократ и владетель небольшого государства. В тюремной камере наверно как в бане, все равны. Или нет? Ну по – крайней мере в одиночной точно не до аристократических реверансов. Знать бы еще кто и зачем его тут запер. Вардис мысленно махнул рукой и решил оставить душевные терзания тонкой аристократической натуры на потом, а пока доковылял до топчана и уже оттуда продолжил осмотр помещения.