Семён Афанасьев - Младший сын 2

– Я не это имел ввиду, – засопел, сдавая назад, родитель. – Вы согласны, что происшедшее ненормально?

– Более вас, – приложил руку к сердцу Леонид, с лёгкостью и даже где-то весело говоря то, что собирался сказать. – И поверьте, у меня гораздо больше оснований для беспокойства. Хотя бы потому, что вы своего сына можете забрать сейчас, обезопасив и оградив от всего раз и навсегда. А у нас источники напряжения останутся. Тем более, что вы с противной стороной пошли на примирение. И от судебных претензий отказались, – Леонид улыбался Брюллофу-старшему во все тридцать два, благодаря мысленно Макса за самую свежую информацию по болезненным вопросам (добытую товарищем по каналам Безопасности). – Благодаря действиям Администрации, судебные кейсы по происшествию были запущены в течение буквально часа после всех событий. – Это было не совсем так; инициатива была никак не со стороны Корпуса, но пусть с этим кто-то поспорит. – К сожалению, – Леонид наиграно передёрнул плечами, – мы не суд. И определять степень вины, как и наказания, по уголовным делам не имеем права.

Отец Дэвида поморщился. Ну конечно, этот местный индюк не мог не напомнить… Понятно, что с темы он соскочит. Но мириться с положением вещей так не хотелось…

– Как и о чём вы договаривались со второй стороной в суде, я не знаю, – продолжал лучезарно улыбаться Леонид, давая понять, что на самом деле как раз-таки знает. – Но получается странное: в суде, ваша семья отказывается от обвинений. А на следующий день вы приходите ко мне… зачем? – интересно, не переигрываю ли, весело подумал Леонид. – Чего вы от меня-то хотите? Особенно в свете определённых инициатив вашего сына, закончившихся подачей трёх исков против меня лично? В том числе, за ненадлежащее выполнение обязанностей педагога? – Это тоже было не совсем правдой, но доказать обратное родитель не мог.

– Вы правы. – Быстро взял себя в руки родитель, глубоко вздохнув три раза. – Знаете, я согласен, что у меня нет формальных оснований задавать вам вопросы. Но я могу поговорить с тем, кто это сделал? – Бюллоф-старший покрутил в воздухе пальцами. – Хочу просто пообщаться.

– Вы в своём уме? – удивление Воспитателю даже не пришлось имитировать. – Зачем это мне? И с какой целью, позвольте спросить?

– Да это не то, что вы подумали, – с досадой поморщился собеседник. – Вы же не думаете, что я…? Просто хочу посмотреть в глаза тому человеку, который находит в себе силы (осмеливается – перевёл для себя Леонид) идти против моего сына, ещё и в группе товарищей.

– Ну, оружие мы у него изъяли. – Педантично подчеркнул Леонид. – Я могу попытаться организовать ваш разговор, если он не будет возражать. Сразу оговоримся: принудить кадета я не могу.

На самом деле, кадета как раз бы мог, снова мелькнуло у Леонида. Но этот-то не кадет. И за место тут не держится. Но раз родитель так хочет… почему бы администрации Корпуса и не заработать копейку на внебюджетные счета. Которыми распоряжается Директор.

Отец Дэвида верно истолковал вопросительный взгляд Воспитателя:

– Сумма ежегодного добровольного сбора от нас в этом году будет удвоена. Перечислим, как обычно, на внебюджетные счета.

– Желательно до конца этой недели, – вежливо кивнул Леонид.

– Без проблем…

– Тогда у вас будет пятнадцать минут, в комнате для встреч в блоке Психолога. И на всякий случай: там стеклянные стены и работает видеозапись.

– Это не существенно, – нахмурился Бюллоф-старший. – Мы же не драться будем. Просто поговорим.

После окончания первого предмета мы с Ирмой собираемся в местную столовую.

– Только ты же там опять почти не будешь есть из-за свинины? – спохватывается она на половине дороги.

Успеваю только кивнуть в ответ. Собираюсь сказать, что это не проблема, но звонит её комм. Она отвечает, рассеянно кивает, отключается потом чуть удивлённо говорит мне:

– Старший Воспитатель звонил. Просил передать, что отец Дэвида здесь. Хочет говорить с тобой и, возможно, со мной. С тобой больше. Спрашивает, подойдёшь ли ты? Подойду ли я? Комната для встреч, на этаже Психолога.

– Согласна, что тебе там делать нечего? – спрашиваю откровенно и в лоб (в целях экономии времени).

– Пс-с-с, естественно, – фыркает Ирма.

– Ну тогда я схожу, пообщаюсь, – киваю. – В принципе, и сам хотел, а тут такая оказия. Не знаю, как надолго это всё затянется; какой у вас потом предмет? Где тебя искать?

– Во-о-он спортплощадка, – вытягивает руку Ирма. – Атлетика потом. Там будем. В женской раздевалке и в пищеблоке мне ничего не угрожает, – предвосхищает она мой вопрос, наклоняясь вперёд и легонько касаясь своим лбом моего лба. – Иди общайся.

Искомую стеклянную комнату, в которой проводятся местные встречи не понятно какого формата, нахожу очень быстро. За огромным овальным столом с прорезью посередине сидит немолодой, коренастый, коротко стриженный мужчина, лицом напоминающий одного из тех, с кем…

Молча сажусь напротив. Какое-то время смотрим друг на друга.

Я на эту встречу не набивался, потому начинать ему. По ряду причин, любая моя фраза, начни я сейчас разговор первым, будет ошибкой.

Мужик, видимо, тоже учился общаться в своё время, потому что начинает говорить только через две минуты (когда я уже всерьёз подумываю пожать плечами, развернуться и молча выйти):

– Вот ты какой. – тяжело роняет он и шумно сопит, снова замолкая.

– У вас полипы в носоглотке, – отвечаю для поддержания разговора, чтоб что-то сказать. – Операция по удалению несложная. На бедняка не похожи, даже более того… Вы просили меня подойти?

– Меня зовут Фред Бюллоф, Я отец Дэвида. Ты понимаешь, во что ввязываешься и каковы могут быть последствия? – стартует мужик без подготовки.

– Лучше, чем может показаться, – киваю. – По той простой причине, что мне известны в с е обстоятельства дела, как свидетелю и участнику. А не точка зрения одной лишь стороны, и та по рассказам. Меня зовут Бахыт Торехан.

Если он решил произвести впечатление многозначительными недоговорками, то в эту игру можно играть и вдвоём.

– Я не слушал ни одну из сторон, если точно, – он совсем не нейтрально смотрит на меня. – Приехал потому, что узнал о происшедшем.

– Зачем вы меня звали?

– Посмотреть. Поговорить. – Он делает ещё одну паузу (явно собираясь с мыслями), смотрит на прорезь посередине стола, затем продолжает. – Я заранее согласен, что мой сын был неправ. Я почитал судебные материалы, наш юрист переслал мне… пришлось убить почти весь выходной. – Досада так и сквозит в его интонациях, не ясно только, по какому поводу. – Но то, что сделал ты, не может мною быть ни понято, ни принято. Дэвид мой сын, – мужик поднимает на меня глаза. – Кроме того, с тобой наверняка пожелают побеседовать другие родители. На что ты рассчитываешь? – кажется, он справился с какими-то противоречиями в своих мыслях и теперь почти с отстранённым интересом вопросительно смотрит на меня.