Владимир Стрельников - Водяной. Книга 2

Собственно, подтверждение своим мыслям я обнаружил уже через пять часов поиска. Большой поселок на берегу небольшого залива, а самое главное – десятка полтора ну очень знакомых каюков на берегу. Тех самых, на которых повеселились мы с девочками. На берегу множество полуземлянок, дымы, народ туда-сюда бродит. Шарашкин город, кроме одного места. Четко организованный небольшой лагерь, укрепленный. Сотни две молодых мужиков, на которых прямо-таки не хватает военной формы. Даже землянки отрыты по линеечке. Похоже, здесь к зиме всерьез готовились. Вот только не учли, что в здешних местах холера и прочие радости бродят, только в путь. Или это мои освободенцы подсуропили: похоже, эпидемия тут. Вон, черный флаг на шесте. Ладно, схожу, поговорю.

Сходил, называется, на свою голову. Три недели пахал как Папа Карло. Эпидемия холеры в отдельно взятом лагере – жутко. И противно, грязно, все в дерьме и блевотине. И дохлые людские тушки, сложенные за границей лагеря, прикопанные едва-едва. И тела умерших уже в лагере, которые никто не убирает. Уже сил не осталось у людей. Похоже, здесь ну очень суровая разновидность холерной бациллы прошлась, всем прилетело. Обычно-то тяжело один из пяти болеет, а тут практически всех подкосило. Из сотни солдат и офицеров и примерно полутора сотен моих крестничков-освобожденцев заболели все. Умерших на момент моего прибытия было сорок восемь человек, все остальные валялись пластом, почти сотня готовились отдать богу душу. Пришлось в срочном порядке накачивать их организмы водой и солями. А потом пахать и пахать. Чистить заблеванный и загаженный лагерь, стирать одежду, вычищать колодцы, выхаживать и выхаживать едва живых людей. Не знаю каким образом, но мне и моим русалочкам удалось удержать на этом свете всех, кого мы застали живыми. А ведь еще лошади, ослы, верблюды, собаки… их тоже пришлось обихаживать. Двадцать четыре часа в сутки работали, даже охоту на работорговцев я остановил. Не до развлечений было.

За все время нашей борьбы с попытками населения этого лагеря издохнуть мои подопечные жили на острове в двадцати километрах отсюда. Я там почти и не бывал, так только: контроль и выдача целеуказаний. Но под руководством Михайлы и Анны управились, сейчас там тишь да гладь да божья благодать. Ну и ладушки, хоть в этом ладно. Я сюда своих точно не пущу, местные-то уже иммунитет выработали, а мои спокойно могут заразу подцепить. Ладно хоть морем холера не распространяется, только в пресных водах.

– О чем вы задумались, господин Захар-бай? – Ко мне подошел командир всего этого бедлама, майор Игнатьев. Я сначала, было, принял его за подполковника, потому как две звездочки и два просвета. Но в Императорской армии, как оказалось, несколько иная система обозначений на погонах. Пришлось по-быстрому подучиться. И то, в этих всех галунах и наплечных ремнях я нихрена покамест не понимаю. Впрочем, мне простительно, я для командира здешнего форпоста – иноверец. Мои некоторые, показанные мною, способности майор принимает за туземные обряды и фокусы. Правда, признал их полезность и сейчас унтеры бьют морды лица за малейшее несоблюдение личной гигиены. Причем всем подряд. А все источники пресной воды взяты под вооруженную охрану. Гражданские из освобожденных рабов ропщут, но когда никто из солдат этого не слышит. Солдат понять можно – заразу принесли бывшие рабы. Где они ее подцепили – вопрос тот еще; когда я их освобождал, то ничего такого не видел и не чувствовал.

Я особо не свечу, что это именно я вырезал рабовладельцев; для здешних обитателей я бай и табиб в одном лице. Лечил я народ-то, предварительно наркотой накачав. Точнее, когда они хоть что-то понимать начали. Так что все волшебно-лечебные экзерсисы прошли незамеченными. Ну а потом я народ припрягать начал, точнее руководство этого форпоста. Майор и его офицеры, в том числе пара спасенных мною, жить хотели, желательно здоровыми и подольше. Забавно, кстати, майор – минимум комбат, ну или начальник штаба полка, а тут всего рота. Впрочем, в разведке все не как у нормальных людей, их и в фонтанах на праздники не видно, а они есть. Так что майор грозно рявкнул, выдал пару матерных и помахал кулаком. Потому послушались. Впрочем, даже откачанный мною поп и тот особо мозги не выносит. Но как народ окреп, он устроил пару благодарственных молебнов. И люди искренне (я это прочувствовал) молились за здравие друг друга.

Мои русалочки для них – «девы-воительницы», которых трогать просто не стоит. Особенно после пары сломанных рук и одной выбитой коленной чашечки. У бывших рабов малость крышу снесло от свободы, вот попытались конечности распустить. Но Марина и Хилола – барышни строгих моральных устоев, потому сразу устроили конкретный отлуп. Так-то отлупили семерых, а ломали руки-ноги заводилам. Я после предупредил, что головы отрежу, а майор сказал, что не станет обращать на это внимание. Хорошо, что я для них еще в лагере одежку заказал, которую с компьютерной игрушки про ассасинов перерисовал. Плащ с капюшоном, полумаска, широкая рубаха и свободные брюки с мягкими сапожками. Девчонкам идет, загадочные такие, манящие.

– Да вашими корабликами любуюсь. – Я усмехнулся и кивнул на вытащенные подалее от вода четыре ладненьких парусно-гребных баркаса и два шлюпа. Все кораблики имеют пушечное вооружение, достаточно серьезное для этих мест, сейчас скромно обернутое парусиной. Баркасы пару шкворневых (или вертлюжных) бронзовых фальконетов калибром миллиметров сорок пять, а шлюпы кроме четырех фальконетов имели еще по паре небольших каронад. Похоже, я нашел таинственную базу Аральской флотилии. Кстати, сама флотилия всерьез о себе заявить должна через десяток годов, когда Перовский возьмет Ак-Мечеть и притащит сюда паровые баркасы. – А экипажи где? Моряков-то я среди вас не заметил, Арсений Георгиевич. Ну, кроме десятка доходяг из нижних чинов. Они что-то до сих пор ноги едва таскают.

– Часть ушла в Россию, а часть упокоилась. – Майор снял шляпу и перекрестился. Я ж провел руками по бороде. Ну да, аккуратной такой шкиперской бородке. Я с ней просто отпадно смотрюсь. – Но вы не переживайте, Захар-бай, ближе к весне, божьим промыслом, придут экипажи.

– Да я особо и не переживаю. – Совершенно честно ответил я, поглядев на корабельные пушечки, а после на подобные же шесть штук фальконетов на колесных станках, которые стоят около штабной палатки. Калибром эти пушечки серьезнее корабельных, дюйма по три точно есть. Для здешних мест очень серьезная артиллерия. Да и вооружение у солдат тоже весьма и весьма. Пехотное ружье и нарезной егерский штуцер у каждого. Да еще пистолеты есть, я точно знаю. Отряд вооружен до зубов, прямо скажем. Пусть их всего сотня, но сдержать и полутысячу сумеют, а то и больше. – Просто я смотрю, вы решили Арал под плотный контроль взять?