Владимир Стрельников - Водяной. Часть 1-3

Еще пару дней погода налаживалась, и вот я сижу на пороге террасы, встречая рассвет. Ну да, как-то я привык тут сидеть по ранним утрам, ибо как раз на восток выходит. А я солнышко очень люблю, даже если его за тучами не видать. Это сказки, что водяные солнечный свет не любят. Любим мы его, он столько энергии придает. Не зря все в этой нашей системе завязано на энергию Солнца.

— Красиво, маэстро. — Марина чуть-чуть отпила из небольшого платинового стаканчика. Я ей его вчера сделал и подарил, в специальном кожаном футляре. Даже постарался расписать сценками из античных эпох, которые помню. Одни богини — Артемида, Афина-Паллада, Афродита, Гера. Ну еще Мару и Ладу добавил; я думаю они не против такой компании. Раз уж моя русалка любит вино — пусть пьет его из статусной вещицы. Я ей еще флягу сделаю из платины, но позднее. Пока же Марина обходится стеклянной, которую я для нее сделал. Хилоле, впрочем, я сделал такую же. Обычная красноармейская фляжка, которые были у наших бойцов в начале Второй Мировой, правда, качеством много лучше. Моим девчонкам понравились. Стаканчик Хилоле я тоже сделал, но из золота, и разукрасил изображениями цветов. Те же полдюжины миниатюр: розы, гиацинты, сирень, орхидеи, лилии, тюльпаны. Короче, довольны мои русалочки.

— Ты права, девочка, восход это всегда красиво. — На плечо русалки легла изящная женская рука с широким серебряным браслетом на запястье.

Я медленно обернулся. На террасе стояли две молодые женщины — белокожая брюнетка и за ней смуглая почти до черноты то ли служанка, то ли просто подруга. Одежка на них странная… хотя, а почему странная? На древнегреческих фресках такие видел, и девицы на Олимпийские Игры огонь когда зажигают, то подобные надевают. Вот каким они образом ко мне подошли, коль я их не почуял? А? Я ведь здесь все время сторожусь, никогда наблюдение не ослабеваю. Похоже, хозяйка этого места пожаловала. Но это не Мара и не Лада, нет в них той мощи, что сразу ясна в богинях.

— Здравствуйте, госпожа. Здравствуйте, сударыня. — Впрочем, вежливость и еще раз вежливость, а потому я встал и коротко поклонился, сначала брюнетке, потом смуглянке.

— И тебе здравствуй, потомок Посейдона, и твоим девочкам, нереиде и лимнаде. — Очаровательно улыбнулась незнакомка, ударив меня по несуществующим нервам мощнейшим разрядом чувственности. Нихрена себе, силы у ней нет. Есть, и много, просто прячет.

Ее спутница тоже коротко улыбнулась, блеснув зубами и ярко сверкнув глазами, словно сварка полыхнула. Интересненько, в высоком узле сложной прически смуглянки торчит рукоять кинжала, острие которого выходит снизу-слева, и блестит, словно алмазной крошкой усеяна. У брюнетки, кстати, тоже кинжал есть, на поясе, расположен горизонтально, под левую руку. Хотя, это скорее стилет.

— Мы тут наблюдали за тобой и твоими спутниками. Прости, но женщины любопытны, и за тысячи лет любопытство не проходит. — В синих глазах брюнетки будто тучи пронеслись и стылым ветром оттоль махнуло. Даже я поежился; мои русалочки явственно дернулись, но горделивых поз за моей спиной не изменили. Интересно, когда успела спрятать свой стаканчик Марина и куда?

— Я рад тому, что смог вас развлечь, дамы. Мое имя Захар-бай (меня здесь так звать начали девчонки-мусульманки, мне нравится), это мои ученицы Хилола и Марина. Позволите ли вы нам узнать ваши имена? — Я еще раз поклонился. Ничего, спина не переломится, кланяться красивым женщинам даже приятно. Интересно, золотые венцы у этих особ на головах какое-либо значение имеют, кроме украшательства?

— Когда-то давно мое имя было Таис. — Чуть грустно улыбнулась брюнетка, поправляя рукой волосы. Солнечный луч отразился от венца, рассыпавшись множеством ярких блесток.

— Я слышал про Таис, гетеру из Афин, подругу Александра Македонского, жену Птоломея, царицу Мемфиса и Александрии, если я не ошибаюсь. И про подругу ее, Ирис, принцессу какой-то африканской страны. — Не может такого быть. Надеюсь, моя челюсть не свалится на пол. Да, я сам из сказки, но это вообще за гранью реального.

Мои девчонки стояли молча и с немалым любопытством внимали. Все-таки девчонки они и есть девчонки, какими могущественными они б и не были. Более того, сплетничать будут, когда все это закончится и если я напрямую не запрещу. Ну, это я так надеюсь, что все закончится боль-мень нормально.

— Надо же. — Брюнетка удивленно переглянулась со спутницей. — Я никогда не думала, что меня запомнят так надолго.

— Ну, далеко не ради каждой девушки сжигают города, сударыня. — Тут я позволил себе ухмыльнуться, а от моих русалок прямо-таки веет жутким, запредельным интересом. Придется пару вечеров потратить на пересказ великолепного романа одного из моих любимейших писателей.

— Это было неожиданно. Но приятно, спасибо тебе. — Опять же улыбнулась брюнетка и словно «рублем одарила», как говорят. Вот ничего вроде не делает, просто стоит, чуть улыбнется, головой качнет — а даже меня пронимает. А дамочка продолжила. — Как ты понял, место это далеко не простое. Это — Храм Афродиты и Артемиды. Внутри стоят их статуи, которые делали с меня и Ирис. Мы берегли это место больше двух тысяч лет, потомок Посейдона. Теперь это будешь делать ты, осененный двумя богинями, сестрами наших покровительниц.

— Эй, дамочки, мы так не договаривались! — У меня от возмущения аж дух перехватило. Это что еще за хитромудрое действо эти представительницы древнего мира затеяли? Тут бы со своим управиться и разгрестись. И интересно, как это славянские богини являются сестрами древнегреческих?

— А не надо было дары нам дарить. — Тут брюнетка хихикнула и показала мне язык, словно девчонка. А ее спутница весело засмеялась, звонко и задорно. — Ты дарил от души, от чистого сердца. Позволил нам проснуться, набраться сил. И понять, что наше время пришло. Мы свое сделали, сберегли до вроде как «подходящих времен». Так что нам пора. Все, что есть в Храме, и сами статуи, и драгоценности, и свитки — теперь в твоей воле и власти. Решай сам, что и как с ними делать, — ты сможешь ими распорядиться правильно. И девочки, возьмите на память.

На мрамор террасы легли браслет с руки брюнетки и кинжал из прически смуглянки. Потом дамочки улыбнулся, сняли венцы и рассыпались золотыми брызгами в утренних лучах. И только легкий смех какое-то время звучал в душе.

— Вот и поговорили. — Я обвел взглядом террасу, одновременно чувствуя, как пропадает непроницаемый для меня барьер этого храма. Напротив: сейчас мне как будто передают управление охранными системами самого здания и окрестностей; я совершенно не испытывал трудностей при круговом осмотре острова и вод вокруг. И я ведь только чуял интерес, причем здесь, около храма. Впрочем, учитывая внедренную структуру следящего контура, совершенно неудивительно. Мда-с…