Андрей Земляной - Победитель 2

Для этой операции Николай Белоусов полностью сменил внешность и сейчас был скорее похож на отставного майора, прогуливающего нежданное наследство. Вислый и чуть сизый нос, глаза, отдающие красным, словно от бессонных ночей, едва заметная седина, и неестественная бледность лица, вкупе с усами, бородкой и расширителями носа, делала боярича неузнаваемым, что уже пригодилось, так как на пути к каталам, его захотела пощипать залётная банда, которую пришлось поделить на ноль, чему были нежданные свидетели, затем парочка каких-то дурных персонажей, сдохших без лишнего шума и банда совсем отмороженных гопников, решивших взять его на смык2. Так что путь к цели не был простым и чистым. В обычной жизни, Николай никак не пересекался с криминалом, просто ходя другими путями, но подвыпивший чиновник, в образе которого предстал Николай, одетый в хороший костюм, и заходивший в злачные заведения, не выглядел опасным, а выглядел хорошей добычей, на что и купились в конце концов те, кто нужно.

Но теперь, когда главный фигурант дела был взят на «горячем» оставалось совсем немного. Получить от него деньги, документы ну и всё то, что тот пожелает отдать, чтобы умереть тихо и спокойно и в последствии не пугать судебных медиков своим видом.

Николай взялся за это дело по личной протекции князя Голицына, который имел к сему какие-то свои расклады, но Николаю было достаточно просьбы его покровителя и друга, ещё ни разу, ни словом, ни делом не подводившего молодого офицера и боярич очень ценил это отношение. Ну и кроме всего, он, ещё с детских времён искренне ненавидел всяких жуликов и бандитов. С того самого дня, когда, проезжая станицу Попасную, увидел семью у которой увели всех трёх лошадей, сразу уничтожив крепкое крестьянское хозяйство, низведя его до побирушек. Тогда он, выгреб всё из своей копилки, добавив из дорожных денег, отдал отцу семейства, чего им с трудом, но хватило бы на лядащую лошадёнку, а значит семья не пошла бы по миру. Но и после, видя попадающиеся иногда скрюченные трупы конокрадов, насаженные на кол, никогда не отворачивался, а лишь улыбался словно подтверждая приговор общества. Собаке – собачья смерть.

– Прокоп Игнатьич! В кабинет хозяина игрового салона вбежал распорядитель «Орехового зала» – Пономаря на карте взяли!

– Допрыгался снягол… – С мрачным удовольствием констатировал Сухоруков. – Как взяли?

– Дык, энтот, что играл с ним, руку Пономаря как мышь пришпилил. Вместе с тузом, на рукаве. Я там Данилу и Степана оставил, а сам к вам.

Когда Сухоруков, одетый во вполне приличный фрак, вошёл в гостиную, лощёный и солидный Пономарь уже не ругался, грозя всеми карами, а превратился в съёжившегося мужичка, с больными глазами. Он тихо скулил от боли, не пытаясь высвободить руку из стального капкана и глядя в одну точку.

Прокоп Игнатьевич лишь мельком глянул на стол, залитый кровью, и на торчащую краем из-под обшлага пиджака карту, и перевёл взгляд на соперника Пономаря.

Дело Сухорукова всегда балансировало между интересов криминальных авторитетов, сыскной полиции и крупных игроков, а посему и тех, и других, и третьих, он узнавал мгновенно. Не по лицу, и не по одежде. Даже в искусном гриме и под париками, их выдавал способ двигаться и спокойный твёрдый взгляд людей, уверенных в своей силе и праве сильного. Ну и некоторая отчаянность конечно. Ибо спокойные и тихие по таким заведениям не шлялись.

Но этого господина в маленьком «немецком» пенсне, аккуратных усиках и скромном, но хорошо сшитом костюме – визитке, он не смог сразу отнести к той или иной категории. Легкая небрежность в костюме, что отличала людей обеспеченных, некоторая бледность лица свойственная кабинетным работникам, чуть вытянутый вислый нос любителя вина, усы, с едва заметными искорками ранней седины, и бородка, скрывавшая форму челюсти, ничего толком не могли сказать о посетителе. Но вот то, что был тот совершенно спокоен, и уверен, говорило о нём лучше всякого паспорта.

Даже пистолет тот держал расслабленно но уверенно. Привычным хватом, опустив вниз, но всякому было ясно, что при малейшей угрозе, его длинный магазин опустеет в момент, наделав много маленьких и очень неприятных дырочек. И то, что господин был не из простых, тоже было ясно. Заметить выскальзывающую карту, вынуть кинжал, да воткнуть его так шустро, что ловкач Пономарь не успел и глазом моргнуть… Это задачка не для рядового филера. Да и не для оперативника шестой управы, что гонялась за бандитами. А вот в Тайной канцелярии и не такие люди водятся. Да и то сказать. Не будет простой гражданин таскать с собой кинжал такого лютого вида, что при взгляде на него, волосы на спине встают дыбом.

– Господин…

– Никольский, Пётр Евгеньевич. – Мужчина учтиво поклонился. – Делопроизводитель архивного управления железных дорог.

«А выправка-то у вас, Пётр Евгеньевич, или как вас там, вполне военная. Не менее чем майором вы в вашем архиварии числитесь» – Прокоп Игнатьич усмехнулся про себя. Всяких хитрых контор по Москве было не сосчитать, и возможно, что этот Никольский даже не врал. Хозяин игорного дома поклонился в ответ и представился.

– Дворянин Прокоп Игнатьевич Сухоруков – владелец сего заведения.

– А скажите Прокоп Игнатьич, что у вас обычно делают с шулерами?

– Тут от вас всё зависит. – Хозяин салона качнул седой головой. – Хотите в полицию сдадим, хотите виру стребуйте. А может ещё чего… Но у меня в заведении ему больше не играть.

Никольский изобразил нечто среднее между поклоном и кивком.

– Тогда, если вы позволите, я оставлю его людей на ваше попечение, а сам проедусь с господином Пономарём для приватной беседы. – Николай склонился над каталой и приподнял его подбородок стволом пистолета чтобы заглянуть в глаза. – Вы ведь не откажете мне в столь ничтожном пустяке?

Странный посетитель давно уже увёз Пономаря, и жизнь игорного заведения вернулась в привычное русло. Стол испачканный кровью заменили, людей Пономаря вытурили вон, и вообще постарались выбросить неприятный эпизод из памяти, но было что-то, что не давало покоя хозяину казино.

Прокоп Игнатьич, всё прокручивал в памяти разговор с этим «железнодорожником» и никак не мог понять, что именно ему не даёт покоя, а поняв, замер, словно увидел направленный на него ствол.

Этот, как там его, Никольский, Пётр Евгеньевич, после разговора с ним, выдернул кинжал, мгновенно спрятал его в ножны нашитые с внутренней стороны пиджака причём рукоятью вниз, и взяв за шкирку Пономаря, словно нагадившего кота, толкнул его к выходу, пошёл следом, даже не обернувшись на деньги, которые оставил на месте игры. А были там и фишки, и ассигнации на сумму никак не меньше пяти тысяч рублей.