Владимир Голубев - Форточка [СИ]

Вместе с ним опросом бывших зеков занимался Валерий. Тот искал контакты с зеками из других лагерей на Беломорканале. Новая операция освобождения задумывалась, как тотальная. Планировалось, на двое суток захватить все концлагеря, и произвести жесткий отбор на месте. Опыт показал, что в лагерях, больше половины контингента — обычные преступники.

Никита уехал в С-Петербург зарабатывать деньги. Туда поехал и Коробов старший. Ему нужно было решать “политические” вопросы с неким Тройниным. Валентин повез основной отряд “крестьян” в Сызрань. Там их должны были вооружить, снабдить лошадьми, инвентарем, семенами. Первое село должно было суметь защитить себя. “С сорока тачанками, к ним никто не сунется”, — считал Иннокентий Петрович.

Отправлялся отряд сегодня. Светлана с Иннокентием Петровичем пошли провожать. Проходившие мимо “крестьяне”, здоровались со Светланой, штабс-капитану отдавали честь. Иногда просили Светлану привезти родных. Один, с наглой рожей, попросил прислать баб. “Да пусть хоть с детьми.” Подхорунжий дал ему по наглой роже, но тот только довольно заржал. Многие заулыбались и одобрительно поддержали смельчака. Светлана нахмурилась, но “наглая рожа” видел, что глаза у нее смеются. “Пришлет баб, не забудет”.

*

Вечером Мышкин снова ужинал со своей Светланой. “Свет мой во мраке жизни”, — изощрялся Иннокентий Петрович в тайне от любимой. На ужин заглянул Валерий.

— Отличная еда, — одобрил он.

— Валера, ты вечером поменьше налегай, у тебя лишних десять кеге, — “обеспокоилась” здоровьем деверя Светлана.

— Я с этими поездками уже сбросил десять кеге, — сообщил он невестке.

— Посмотри, в какой великолепной форме Иннокентий Петрович, — медовым голоском сообщила Светлана. Мышкин приосанился.

— Ты мне что, концлагерь хочешь устроить, — удивился Валера, — бабы меня худого разлюбят.

— Тебя и сейчас никто не любит, — зло констатировала Света.

— Злая ты, Светка, уйду я от вас, — обиженный Валера опять вспомнил Фёклушку и загоревал.

*

— Зачем Вы так, милая Светлана? Валерий Владимирович расстроился, — пожурил Мышкин свою любовь. (Как он посмел?)

— Приходит незваный, портит настроение, а я еще и виновата, — возмутился ангел во плоти.

— Конечно, Вы не виноваты, — пылко запротестовал Мышкин, и осмелился поцеловать даме ручку.

Светлана немного оттаяла, и ужин продолжился в доверительной атмосфере. Правда, Светлана пару раз еще хмурила брови, но только для того, чтобы Мышкин снова целовал даме ручку. Свете было весело, Иннокентий Петрович был счастлив.

“Может переспать с ним”, — подумала после третьего фужера Светлана, — “нет, он неправильно поймет”. Но на брудершафт они все-таки выпили.

Глава 5.5. Первые хрононеприятности.

Успехи имеют внутри себя скрытые проблемы. Но до определенного момента, мы об этом не догадываемся.

23 октября 2007 года

Грузчики перетаскивали в 1894 год очередную партию оборудования.

В С-Петербург с Каспия по Волге пришел первый танкер с нефтью. Пришел на десять лет раньше срока. Яковлев договорился с Тройниным, и они решили строить нефтеперегонный завод. Коробов старший переложил вопрос на племянника. И Никита развернулся, потребовал себе треть акций только за проект завода. Теперь он наживался на оборудовании.

Светодиоды мигнули разом. “Лифт” перешел на режим разогрева, а ящик с оборудование перерезало пополам.

“Какой ровный срез. Отличная гильотина получится”, — отстраненно подумал Никита под вопли грузчиков, — “простые ребята быстро схватывают суть! Хорошо все целы.”

Пришлось звонить Китину. Выяснив вопрос о наличии устройств бесперебойного электропитания, Николай Петрович надолго задумался.

— У меня давно на пиках переходов характеристики “плыть” начали, — пожаловался он.

— На всех? — поинтересовался Никита.

— Нет, только на трех. Двенадцатый век, 1894 и 1932 годы. В 1894 году больше других, но все в пределах нормы. Да еще у вас “якорь”. Огромный запас стабильности, — обнадежил Никиту Китин.

— А когда Вы их последний раз проверяли?

— Характеристики? Недавно. Две недели назад. Переходы, давай, пока прекратим. Я займусь исследованиями, — радостным тоном сообщил Китин.

*

Никита обзвонил всех и сообщил о неприятностях. Надо было предупредить еще Пал Палыча и Владимира Филипповича, те застряли в 1894 году. Туда, к Тройнину, утром ушел Коробов, но дядя вечером обещал вернуться.

Никита долго колебался, не решаясь рискнуть. Наконец поставил в “лифт” стул, сам сел писать перечень неотложных дел для 1894 года, в основном денежных. Стул развалился на две части и с грохотом упал через два часа. “Приличный запас. Рискну, пожалуй”, — с облегчением подумал Никита.

*

Пал Палыч отказался возвращаться домой без своего инструмента.

— У меня здесь целая мастерская, одних сварочных аппаратов три штуки. Вы сошли с ума! Даже если ваш “лифт” сдохнет, ничего страшного, работы здесь завались, меня уважают. Внуки в поместье под Воронежем, Китин хрен их оттуда забрал, уверен на все сто.

— Как только на ту сторону переберусь, сразу Китину позвоню. Люди важнее физики, — успокоил Павла Павловича Коробов.

— Когда ваш Китин, всех в 2007 год перетащит, приходите за мной. Милости прошу, — согласился Павел Павлович.

— Владимир Филиппович, а Вы с нами? — попросил Коробов.

— Я готов. Смену подготовил. Стыдно не будет, — обрадовал тот.

— Нам, с дядей Володей, еще быстренько деньги собрать, хоть третью часть, — напомнил Никита.

— На остальные деньги сделаем доверенность на Пал Палыча. Он на пару деньков, наверное, задержится здесь, — уточнил Коробов.

25 октября 2007 года

Коробов был в ярости. В тихой, спокойной ярости. Никто, кроме, пожалуй, жены не мог бы заметить эту ярость. Собственно та, чаще всего, тоже решала не замечать. И вулкан, клокотавший внутри Владимира Александровича, портил нервы только ему самому.

— Володя, все не так плохо. Если в прошлое не ходить, то характеристики переходов не меняются. Сейчас я проверяю, что будет, если визиты возобновить, но ограничиться только наблюдением, — радостно сообщал о проделанных исследованьях Китин.

— Меня это не устраивает. Как я буду спасать голодающих? — в который раз вопрошал Коробов.

— Никак. Сама природа против. Мы бессильны! — с пафосом сообщил Кит.

— Через десять дней мы будем перетряхивать лагеря Беломорканала. Совершенствуй электронику, дорабатывай “якорь”. Я не брошу операцию спасения на полпути, — потребовал Коробок.

— Судя по параметрам, пока можешь работать. Для истории заключенные уже умерли, а вот Беломорканал могут не построить. Хотя кому он нужен? Один шум, бесполезная стройка. Работайте. Только ты, Володя, перед каждым переходом мне звони, я сообщу, когда станет опасно.