Владимир Сербский - Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

- Дед, я сейчас свалюсь.

Парень сидел бледнее смерти, краше только в гроб кладут. Собственно, он держался-то на злости. Его переполняло одно желание - схватить топор и догнать. Неважно кого, но догнать. Задумка хорошая, но в данной ситуации лишняя. Если Тошу накроет слабость, рикошетом достанет и меня.

- Шабашим, - вслух объявил я. - Алена, тащи Антона домой, в палату. Николай Сергеич поможет.

- Нет! - заверещала Вера. - Отдайте, моё! Вот сюда, рядом, ко мне положите! Это мой Антоша!

Безобразная истерика, со слезами и соплями, продолжалась целую минуту. Алены с грузом и след простыл, а Вера продолжала бушевать. Она даже ругаться принялась. Это ж надо додуматься, причем на полном серьезе - двух тяжелых больных в одну койку засунуть. Ага, смелое решение. Тогда у них станет много общего: матрац, простынка и железная утка.

Нет, так дело не пойдет. Если кто не знает, лучший глушитель женских припадков - это я. Потому как несложно мне переключать женское внимание с одной проблемы на другую, тем самым купируя первую.

- Вера, никогда не задавал тебе неприличных вопросов, - я тихо вздохнул. - Сейчас задам.

Злые слезы высохли вмиг, припухшие карие глаза удивленно уставились на меня. Нина со своей бутылочкой сока тоже замерла. Я ее перехватил, чтобы напиться вволю:

-У тебя дома есть бар?

Вроде простой вопрос, а поставил девчонку в тупик.

- Конечно, - нахмурилась она. - Там мама целую батарею бутылок затарила.

- А что именно?

- Ну, в этом плохо разбираюсь. Водка, вино всякое, виски, бренди, шампанское, вермут, граппа... Это такой итальянский самогон.

- Понятно-понятно, что еще?

- А зачем тебе? - Вера прищурилась с подозрением.

- Как зачем? Пить охлажденным. Чем еще заниматься долгими зимними вечерами? - удивился я вопросу, и тут же ответил на него: - Предаваться размышлениям у камина.

- У камина? - Вера слегка оторопела.

А я перешел к делу:

- Боль тебе снял, энергетические каналы частично почистил. Так что с тебя две бутылки. Да ты лежи! На месте потом разберусь, сам выберу.

- А почему две? - вкрадчиво молвил Коля.

Оказывается, он успел вернуться. Мне оставалось только плечами пожать:

- Так мы с Нюсей трудились. Как ни крути, а долг платежом красен.

- Но-но, - вылез поближе Коля. - Что за грабеж? Разводишь ребенка несмышленого на ровном месте. Ишь, чего вздумал! А бар этот, между прочим, приданое моей невесты!

Не вдаваясь в дискуссию, я прилег на кровать Нины, отдохнуть немного. Лишь рукой махнул примирительно. Пусть говорят, отвлекают девчонку от дурных мыслей. Нюсе только моргнул, и та принялась шептаться с Верой, видимо, по пупочной проблематике. А Коля, подсев к Нине, потребовал ответа:

- Милая, ты же забрала из дома личные вещи... Я помню. И сам видел сумку, которую Антон еще черти когда сюда притащил.

- Забрала, - согласилась она в недоумении, открывая новую бутылочку сока. - А что не так?

- А бар бросила? - возмутился Коля.

- Да кому он нужен, - удивилась Нина. - Дело большое. Красивые бутылки на подарки из-за границы перла, только дарить теперь некому.

- Эгоистка бессовестная, - вынес Уваров приговор. - Только о себе можешь думать. А как же я? Мне подарки самому пригодятся. Ладно, одну бутылочку нахалу отдам, так и быть.

- Вера, а когда тебе разрешат вставать? - вроде бы негромко задал вопрос, а в комнате сразу наступила тишина.

- Нескоро. Доктор сказал, будет еще одна операция, - Вера всхлипнула, давясь слезами. - Проникающее ранение бедра, сказал, это подлая штука. Но мне повезло, имплантат вставлять не пришлось. Так что жить буду. Только ходить с трудом. И еще доктор сказал: очень хорошо, что я не замужем. С таким ранением рожать нельзя.

- Ты собралась рожать, доченька? - ахнула Нина. - Какие могут быть роды, когда свадьбы еще не было!

- Теперь ничего не будет... - у Веры начиналась новая истерика. - Ни родов, ни свадьбы! Кто такую хромую корову возьмет?

Я поднялся, чтобы присесть рядом:

- Ну и дурочка. Возьмут, не возьмут... Ерунда это все. Главное в женщине не ноги.

- А что? - она замерла.

Впрочем, заинтересовались все, и Нина, и особенно Анюта.

- Глупая моя, главное в женщине - борщ. Запомни, это самое важное. А сейчас расслабься, мы с Анечкой налепим тебе белых латок. Фирма гарантирует, будешь ты у нас как новенькая...

Нюся сжимала дырки в ауре, я клеил белые заплаты. Управились вовремя - в палату явился лысый доктор с процедурной медсестрой. И немедленно выгнал нас из помещения, вместе с Колей Уваровым.

- Что это такое? - сказал он строгим голосом. - Чтоб духу вашего здесь больше не было! Днем привезут бабушку, так что это закрытая зона. Катя, после процедур озадачь Клаву проветрить, сделать влажную уборку, бактерицидный свет включить. А вы, Ниночка, после лечебной гимнастики, проследите. Нам здесь проходной двор не нужен. И еще. Катя.

Плакаты на двери развесь, те, что Минздрав рекомендовал: «Просьба на пол не плевать».

**********

Выжатым лимоном я свалился на койку, и сразу заснул с устатку.

Очнулся днем, когда Нюся подсунула мне какую-то мерзкую кашу. Скосил взгляд - пустая тарелка белела на тумбочке. Значит, Антона уже покормили. Парень лежал бледный, с закрытыми глазами. Ощущался он четко, и страдал человек не от боли, а от тоски. Что ж, бывает. Тут помощники не нужны, в жизни надо и через это пройти.

Спиной ко мне, над ним наклонилась Алена. Подол халата закрывал парня, зато картина открывалась невероятно изящная - бедра переходили в тонкую талию умопомрачительным изгибом. Не всякий художник взялся бы перенести на холст этот кормовой подзор.

- Ну-ка, мальчик, давай уточку уберем, - журчала Алена. - Вот молодец! Арбузика покушали, оно и выходит. Пусть. Это хорошо, болезни вместе с этим тоже уходят. А теперь порядок наведем...

- Что ты там все время намываешь? - с подозрением поинтересовалась Анюта, прилаживая мне капельницу. - Чуть ли не каждый час с тазиком летишь.

- Свое добро надо содержать в чистоте, - назидательно ответила Алена. - Чистота - половина здоровья. Об этом даже поэт сказал.

- Чего сказал?

- «Надо, надо умываться по утрам и вечерам, а нечистым трубочистам стыд и срам», - продекламировала она.

- И в честь чего эта труба стало твоей? - хмыкнула Нюся. - С какой такой радости? Вьешься вокруг нее, будто акула за Хемингуэем.

- Так он сам не может, а мне не сложно, - Алена захлопала глазками. - Я и Антона Михалыча помыть могу.

- Вот уж нет! Свое добро сама отмою, - Анюта грозно засопела, крылья носа затрепетали. Руку она зачем-то положила мне на живот.

- Ну и ладно. Наше дело предложить, - царственной павой Алена направилась мыть руки. - Анька, ты думаешь меня сегодня кормить?

Нюся подняла голову

- Не видишь - пузырьки регулирую? Кастрюля в холодильнике.