Елена Горелик - Пасынки

Словом, прорисовывались контуры большого европейского раскола, и всё зависело от позиции двух держав, располагавшихся по обоим флангам континента. Франция слыла не просто католической, а фанатично католической страной, но в войнах последних ста лет как правило примыкала к союзам, где большинство государств были протестантскими. К тому же, Версаль неизменно поддерживал турок и зависимых от Порты магрибских пиратов. Хотя от последних страдало средиземноморское побережье Франции, а политесы с османами постоянно осложняли отношения с Австрией — на Россию и её протесты Версаль традиционно смотрел сквозь пальцы — французы продолжали строить корабли для турецкого флота, поставлять пушки и военных консультантов в турецкую армию, и отсылать султану богатые подарки. В последнее время активность в этом направлении даже усилилась. Глядя на это безобразие, Россия вполне логично готовилась к войне, и эта же логика подталкивала её к союзу с Австрией — а в свете вышеописанных перспектив, и с Испанией. Самое смешное, что в Версале это знали, но опять же традиционно не уделяли должного внимания, искренне считая Россию чем-то вроде большого кочевого стойбища. Зато в других европейских столицах к возможному присоединению России к союзу двух католических держав относились намного серьёзнее. Настолько, что датского посла в Петербурге то и дело запрашивали на предмет, не выяснил ли он чего-нибудь нового об этих переговорах.

И вдруг как гром среди ясного неба — новость о заговоре, и повторяемое шёпотом имя австрийского посла в некоей связи с заговорщиками… Лучшего подарка инициаторы будущего Ганноверского союза получить не могли.

Кампредон примерно представлял себе реакцию своего непосредственного начальства: французскому послу в Англии будет поручено прозондировать почву на предмет присоединения к возможному союзу Севера. Он также догадывался, как поведут себя незначительные германские страны, едва станет известно, что могущественная Франция избрала северное направление в качестве приоритетного. Шведы устали от войны, и даже если подпишут соглашение, постараются обернуть дело так, чтобы вообще ничего не делать. Фредерик Датский до дрожи в коленях боится и шведов, и русских, ему предстоит нелёгкий выбор — кого же он всё-таки боится меньше. Но от желающих присоединиться к столь мощной организации германских княжеств не будет отбоя, а это значительно сузит австрийцам пространство для манёвра. Тогда союз Австрии с Россией станет из возможного неизбежным, невзирая на предосудительное поведение Гогенгольца, и в этом случае господин посол головой ручался, что сперва Пруссия, а за ней и ориентированная на Берлин германская мелюзга от будущего аккорда северных стран отложатся. Да и Август перестанет надоедать «брату Людовику» своей эпистолярией, беспокоясь за сохранность польских владений. А там и прочие начнут сомневаться, стоит ли держать руку Людовика и Георга, если это может испортить отношения с достаточно мощным в военном отношении союзом Юга и Востока. Увы, Кампредон точно так же был абсолютно уверен, что в Версале не услышат его призыв, и готовился, увы, в который раз с умным видом передавать в канцелярию его императорского величества надменные версальские благоглупости.

Как же он от всего этого устал…

А тут ещё Мардефельд со своими новостями. Нет, сведения он приносит отменные, но Кампредон был уверен, что этот шведо-пруссак делится с ним далеко не всем. Это было понятно с самого начала, да и господин посол Пруссии не уверял, что станет носить в клювике всё, что найдёт. Спасибо и на том, что его данные не расходились с теми, что Кампредон, рискуя засветить своих высокопоставленных друзей, добыл за последние два дня… Новостей было немного, и касались они в основном следствия над заговорщиками. Там неожиданностей не было, их и не предвиделось. Планируемый отъезд императора в Москву тоже не новость. Спешит государь. То ли и вправду намечается наследник, то ли с самим царём что-то не так, и он торопится узаконить права своей избранницы если не на престол, то на самое ближайшее место рядом с оным. Пообщавшись с этой дамой, Кампредон был уверен, что если ей поручат воспитание великого князя, внука государева, то она выполнит поручение со всем старанием, присущим альвам. Не пройдёт и года, как мальчишка будет смотреть на мир её глазами, тем более, что к альвам его уже приучили. Истинным сюрпризом стала новость, которую Мардефельд, по его словам, получил от своего короля. Его величество Фридрих-Вильгельм, ссылаясь на новости из Дрездена и свидетельство придворного живописца, сообщал посланнику, что княжна Таннарил и разбойница-альвийка по прозвищу Лесная Принцесса — одно лицо. И что, вероятнее всего, русскому императору это тоже известно, ибо его посланник, граф Алексей Бестужев, имел удовольствие лично с нею познакомиться по пути в Данию. Знать бы о том раньше… Сейчас тоже можно раздуть скандал, но нужно ли? Вылететь из Петербурга вслед за Гогенгольцем — не лучшая идея. Но факт интересный, его можно использовать в самое ближайшее время как инструмент давления на княжну. Первый и пока единственный.

Пожалуй, Мардефельд прав, намекая на небольшой пенсион от щедрот версальской внешней политики. За подобные новости иные вельможи требуют намного больше.

Путь от посольского подворья до Зимнего дворца много времени не занял. На завтра намечен отъезд государя в Москву, и сегодня он либо даст большой приём, либо устроит встречу с дипломатами отдельно от аудиенции своим высокопоставленным подданным. Всё равно придётся ехать с ним в старую столицу и присутствовать на венчании, это неизбежно, но таков порядок. Француз выглянул в каретное окошко и поморщился, представив себе путешествие по весенней распутице. Хотя март выдался на редкость холодным, это не означало, что на пути в Москву их не застанет внезапная оттепель. Ну, да бог с ней, с погодой. Так или иначе, поездки не избежать, и соответствующие распоряжения своим слугам господин посол уже отдал.

В не особенно просторной приёмной было, как говорят русские, яблоку негде упасть. Далеко не всем предстояла поездка в Москву. Кое-кто собирался спешно решить неотложные дела до отъезда царя, кое-кто ещё не успел засвидетельствовать свою преданность, что после раскрытого заговора становилось для иных вопросом жизни и смерти. Дипломаты намеревались выслушать официальные заявления государя, дабы разослать соответствующие депеши по своим столицам, чиновники принесли полные папки бумаг, дамы пришли покрасоваться и, по возможности, походатайствовать за родственников. Караульные у дверей были здесь по долгу службы, и, судя по их лицам, пытались скрыть откровенную скуку на одеревеневших лицах. Общество оживилось при появлении кабинет-секретаря Макарова, объявившего, что государь вот-вот явится и начнёт приём. Государь и вправду вскоре пришёл. Придворные и иностранные послы, сбившись в две плотные шеренги вдоль стеночек, дали дорогу и застыли в почтительнейших поклонах. Но даже склонённые, они всё замечали. И то, что император был мрачен, и то, что против обыкновения явился один.