Василий Ватный - Подготовка

— А если скажем нам не поверят и допросят с пристрастием? — спросил замполит.

— А если тебя будут допрашивать, то говори правду, что ничего не знаешь, мол, задачу получал лично Зинченко, а этого профессора вообще первый раз видишь.

— Нет, это не выход — отмахнулся Зинченко — мы должны четко очертить красные линии, любое задержание людей из руководства бригады, даже отрытие оперативного дела против любого члена руководства бригады, мы будем считать как работу на спецслужбы врага, с целью срыва выполнения поставленной задачи и мы оставляем за собой право на ликвилацию агшентов империализма любым известным нам способом.

— А как же остальные? Там почти 8000 человек — Иванов показал рукой на полог палатки — там не 8000 тысяч человек.

— Ты Анатолий Сергеевич мать Терезу не включай — зашипел начальник штаба — за каждым не уследишь. А если не дай бог, кто-то начнет критиковать Сталина, а ты по глупости душевной походатайствуешь за этих людей, то даже сам оглянуться не успеешь, как в лагерях лес валить начнешь.

— Военные все прошли спецпроверку минимум на ретью форму допуска и мозг имеют — почесал затылок Зинченко — часть гражданских тоже с головой, а тем, кто, наевшись либеральной блевоты там, в 21 веке попробует здесь мутить воду, мыдолжны сразу дать понять, что нам с ними не по пути. Возможно ктото начнет подрывную деятельность, а некоторые могут и в перебежчики записаться. Ктото сам накосячит и загремит в НКВД, так что Петровский прав, всех контролировать мы не сможем.

— Я предлагаю честно и открыто разъяснить людям всю задницу нашего положения, а дальше каждый выберет свой путь — предложил Петровский — те, кто за страну, те по факту должны стать сталинистами без всяких экивоков, а те кто против Сталина и партии, те автоматически запишутся во врагов народа и нам с ними не по пути. Третьего не дано.

— Идея хорошая, — подвел итог секретного совещания Зинченко — вот вы все мои доверенные лица, поэтому будем придерживаться такой легенды. Я, вам, в общих чертах, рассказал нашу задачу в прошлом, но только в общих чертах. Вы не вникали, так как были полностью уверенны в успехе операции по переносу, разгрому противостоящего противника и возвращению назад, но произошёл сбой, авария и вы теперь все в панике и не знаете, что делать дальше. Поэтому вы действуете по моему приказу, так как я единственный человек, что полностью знает замысел операции. Что касается людей, то давайте распределим зону ответственности. Вот начальник штаба пусть отвечяает за моральный дух всех военных, а замполит, пусть займётся гражданскими.

— Что касается переноса, то я поддерживаю вашу идею — прохрипел Кульчитский — но мои люди, они все гражданские и сразу скажут, что никакого переноса быть не могло, так как всё это антинаучно, так, что, ни о какой операции не может идти речи.

— Профессор — начальник штаба тыла — вот там, в лесу вы белку видите? Нет? А она есть. Если вас будут спрашивать ваши коллеги, то вы делайте загадочно-задумчивое лицо, кивайте головой, охайте и говорите, что расчеты не подтвердили теоретические данные формулы Макрона-Гейца.

— А кто это? — не понял профессор.

— А какая разница? Главное запудрить всем мозги и самому в это поверить. Вы можете поверить самому себе? Скажем, можете поверить в существование теории Макрона-Гейца?

— Я? — профессор удивился, замолчал — наверное, смогу, я не хочу всю жизнь как Солженицин по лагерям куковать.

— Ну, зря вы так сказали — насупился начальник штаба — может вас пристрелить прямо сейчас?

— Зачем? — возмутился Кульчитский.

— Ваш Солженицын не просто диссидент, он предатель, враг и русофоб, что свои подлые книжонки под диктовку ЦРУ писал — покачал головой Петровский — а вы вот так вот себя с ним на одну доску ставите.

— Да что вы понимаете? — возмутился профессор — Солженицын совесть нации, он даже в изгнании жил как русский поэт Лев Толстой.

— Не сравнивайте этого негодяя с Толстым — возмутился Петров — Толстой жил вне общества, так как презирал пороки этого общества, а вашего Солженицына презирали даже советские диссиденты за бугром, потому что прекрасно знали всю его мелкую сущность зоновского стукача. Этот скот посмел даже Шолохова облаять, хотя Шолохов его, в общем, то и втащил в круг советских писателей. Зависть мелкого человечка, и стремление выслужится перед Хрущевым, а когда хрущ его не заметил, то "великий писака" решил стать десидентом. Предательство — суть всех действий вашего Солженицына. Кстати его из СССР изгнали, просто, вышвирнули, как предателя со страны, а могли посадить за антисоветскую дейтельность. Но ведь не посадили и не расстреляли.

— Господа — поднял руку Зинченко — оставьте ваши идеологические споры, это сейчас ни к чему. Но вот вам мой совет профессор, выучите наизусть такие слова как троцкист, саботажник, враг народа, империалистическая проститутка. Ну, придумайте себе еще пару красивых слов сами, и почаще их употребляйте, а то реально с такими взглядами окажитесь на Калыме. Поскольку начальник тыла у нас самый толковый и изворотливый человек, так, что на него возлагается ответственность за вашых ученых и лично контроль за вашим поведением товарищ профессор, а то не дай бог ляпните, что небуть антисоветское.

Тыловик улыбнулся, а вот начштаба всё не мог успокоится.

— Это вам профессор еще повезло, что наш замполит молчит — сплюнул Петровский.

Замполит устало махнул рукой, не желая ввяхываться в такие споры. Хотя он мог многое рассказать, но зачем и кому. Профессору? Человеку, что со студенческой скамьи обрабатывался антисоветской пропогандой так называемой научной элиты? Бред, таких людей не переубедить, а если вы всё таки их переубедите, так они в петлю полезут, так как у них вдруг рухнет вся картина мира, что десятилетиями строилась в их голове, а профессор был ещё нужен.

— А ты не маши ручкой то, рупор пропоганды — обратился начальник штаба к замполиту — раскажы товарищу профессору про русофоба Солженицына, вы там, в академии каждое его слово разбирали, я знаю.

— Разбирали — устало сказал замполит — и могу подтвердить, что каждое слово вашей "совести нации", профессор — есть ложь, и вы в этом скоро убедитесь сами, после того как проживете в этом времени пару лет.

Профессор нахмурился, хотел что-то скзать, но только махнул рукой и отвернулся.

Зинченко только покачал головой, да тут таких споров будет еще много, но самое главное, что за каждым их попаданцев будут внимательно присматривать товарищи из НКВД, как бы до беды наши языки не довели, подумал комбриг.

Когда все вышли и в палатке остался только Зинченко и Петровский, комбриг тихо сказал.