Дмитрий Родин - Князь Барбашев

После состоялся разговор и с Григорием. Тот ведь давно уже понял, что его наниматель не совсем купец. А его умения Андрей тоже оценил, да и сработались вроде бы. Потому, закрывшись в кормовой каморке, князь спокойно выложил перед парнем весь расклад по конвойному судну, чьей задачей было сопровождение купеческих лодий и борьба с пиратами и вражеским судоходством. Идея такого корабля была не нова. Её давно уже использовала всё та же Ганза, ну а сам Андрей про неё читал ещё в детстве, листая коммовские "Фрегаты идут на абордаж".

Григорий над предложением думал не долго. В конце концов, повышенный оклад (за вредность, как выразился наниматель) с долгосрочным контрактом и долей в добыче его очень даже устраивал. Да и быть на морских просторах не беззащитной рыбёшкой, а зубастым хищником значительно интереснее, хоть и не менее опасно. Ну а уж от получения новых знаний отказыватся даже и не подумал. Морское дело его влекло, и узнать что-то новое было ему страшно интересно. Так что вопрос с навигатором каперско-конвойного корабля новой компании закрылся сам собой.

А на следующее утро, починив и подлатав пострадавшие в бою снасти, оба судна подняли паруса и двинулись в сторону русского берега.

Как уже не раз говорилось выше, Ивангород был поставлен на реке Нарова с расчётом на то, чтобы стать если не "окном в Европу", то уж, во всяком случае, "торговыми воротами Руси". И этот расчёт московского правительства довольно быстро оправдался. Уже скоро через него развернулась довольно активная торговля, в первую очередь с купцами из скандинавских стран и Ливонии, не допущенными в состав Ганзы. Им русско-ганзейский разрыв стал манной небесной. А количество судов, приходящих к русскому берегу росло с каждым годом.

Аванпостом крепости, расположенной в глубине реки, довольно быстро стало село Норовское, расположенное в устье Наровы при впадении в нее реки Росонь. Его жители занимались не только рыболовством и земледелием, но также держали постоялые дворы для торговых людей и несли лоцманскую службу, встречая и провожая купеческие суда. Ещё бы, ведь реку недаром Наровой назвали. Как раз за её норов, с которым она упорно мешала судоходству. Серо-сизая при любом небе, она каждый год меняла русло, играя с мелями. А ведь были ещё нагоны и непредсказуемые шторма, что заваливали приустьевое взморье песчаными барами. Потому многие из крупных кораблей даже не заходили в реку, а разгружались прямо тут, для чего в селе со стороны моря даже возвели деревянные пирсы. А уж потом товар перегружали в плоскодонные шитики, построенные тут же, в селе, и уже в них везли его до Ивангорода. И с этого перевоза кормилась не одна норовская семья.

Ливонцы, конечно, пробовали бороться с этим явлением инженерным искусством, ведь ливонская Нарва стояла напротив Ивангорода, и путь к ней был так же труден, как и до русских, но тут уж ивангородские власти шли им наперекор. У себя на берегу твори что хочешь, а на русский не лезь. А что толку укреплять левый берег, если река подмывает правый? Да, русские и сами от того страдали, ибо вместе с землёй бывало, смывало и постройки, зато сколь бы ни намывала Нарова мелей и кос, шитики над ними проскакивали, а всякие там когги нет. Так и болтались на взморье, пока не определялись нарвские лоцманы с фарватером. А значить не придут внезапно вражеские вымпелы под стены крепости, как было это уже однажды. Ну и зачем тогда воеводе за немцев думать?

Ну а норовчане, имевшие с немецких трудностей свою деньгу, и подавно с воеводой были согласны.

Буса и захваченный ею когг подошли к устью реки сразу после обеда, где и встали на якорь, поджидая представителей властей. Те, кстати, не заставили себя долго ждать и вскоре от берега отошла быстроходная ёла. Разгоняемая сильными ударами весел, она быстро преодолела расстояние до кораблей и аккуратно прижалась к просмоленному борту когга, где у местных чиновников и состоялся долгий разговор с князем. Впрочем, титулом своим Андрей не светил, дабы не порождать преждевременно ненужные слухи.

Легенда-же, сложенная им по заранее подготовленным тезисам, проверку выдержала с блеском. Увы, пиратские нападения были делом обыденным, так что тут их случай ничем не выделялся из других. Ну а то, что божьим соизволеньем одолели супостатов, так и то бывало. Редко, но бывало: и одолевали, и даже привозили пиратских капитанов, чтоб уже тут, на русской земле придать их казни через повешенье. И даже то, что ныне всех врагов в бою порешили не сильно насторожило дьяков - бывает, чай не к тёще на блины ходили. Так что стали они, можно сказать, героями. А груз? Так какой у пирата груз, коли он без добычи остался? А на железо и смолу документы вот лежат. Чин чином оформленные. В Борге купили, благо пришли туда ранее всех. Хотели в Ригу везти, да вишь, какая оказия вышла. Ну а то, что с бумагами этими повозиться пришлось изрядно, так то таможенникам и ненадобно знать. Для них и таможенных сборов хватит за глаза.

Когда же представители власти, наконец, убыли, когг и буса снялись с якорей и, пользуясь хорошим ветром, вошли в реку. Но идти к Ивангороду не стали, а свернули в Россонь, где и встали в затоне, в котором полвека назад хоронился новгородский флот, поджидая флот орденский. Здесь тоже были оборудованы места для стоянки судов. Тут же расположилась и верфь, на которой блестели свежеоструганными рёбрами недостроенные лодьи. Стоя на баке когга, Андрей с интересом рассматривал их. Даже отсюда было видно, что норовские суда значительно больше своих ладожских визави. Ну да, им-то пороги проходить не надо: всё, чем они ограничены, это глубина фарватера реки. Оттого сюда и потянулись все новгородские толстосумы. И не прошло и двух десятков лет, а село уже было практически всё поделено между купцами (если не считать великокняжеской трети, дающей доход напрямую в казну), которые строили тут и складские помещения, и жилые дома. У наплавного моста через реку Россонь находилась широкая торговая площадь. Тут тороватые поморяне оптом скупали заморский товар да продавали свой иноземцам. Жизнь в селе кипела не переставая.

Едва корабли встали к причалу, князь тут же поспешил перебраться с когга на ближайший постоялый двор свободный для проживания. Как ни мало было плавание, а уже хотелось отдохнуть от корабельного "комфорта" по-человечески. Чтоб и в баньке попарится, и постираться по нормальному. На что и потратился остаток дня. А с утра навалилась работа: оценить и продать груз, да избавиться от ганзейца. Пришлось его ребяткам много побегать, но, в конце концов, и то и другое дело сладили. В трюмах бусы остались лишь бочки со смолой, которую всё же решили продать в ганзейских портах. Да в довесок докупили ещё, благо этого товара в Норовском хватало. А потом, подновив запасы воды и провизии, буса вновь вышла в море.