Дмитрий Родин - Князь Барбашев

А вот новгородский наместник последнее время слишком часто подвергался приступам раздражения. И виной тому были челобитные, посыпавшиеся ему от купцов, словно из рога изобилия. Толстосумы, продолжая ябедничать друг на друга и жалится на взятки дьяков и целовальников, вдруг разом взвыли от беспредела, творившегося на морских путях. И без того ранее на море не счесть было опасностей, но в этом году словно специально кто устроил охоту на русские суда. Впрочем, памятуя разговоры с племянником, Василий Васильевич догадывался, кто изволил шалить в водах Котлинского залива, но что делать придумать не мог. Ну не посылать же и впрямь ореховские лодьи в море, как про то племяш говаривал.

Потому появление Андрея с одним из виновников купеческих бед был воспринят князем как добрый знак. Потому как ныне никто не упрекнёт наместника в бездействии. А тут ещё племянник посоветовал провести суд в расширенном составе: вызвав на него всю купеческую старшину. Подумав, Шуйский согласился. И, сам не зная того, совершил прекрасный пиар-ход, который должен был поднять и без того высокий авторитет князей Шуйских вообще на недосягаемую высоту.

Суд состоялся в самом большом зале и то с трудом вместил всех желающих. Зато купцы, можно сказать, из первых уст узнали о той напасти, что поджидала их отныне в морях. И возмущению их не было предела. Андрей, так же присутствовавший на этом действии, даже забеспокоился, как бы мужички по старинке не обвинили во всём всю Ганзу. И потому специально взял слово, дабы развести в стороны ганзейский Гданьск и остальные города торгового союза. Ну а капера, не смотря на все его протесты, просто вздёрнули на виселице, специально сооружённой для этого в новгородском детинце.

Весь следующий после суда день Андрей провёл в обществе наместника. Во-первых, он получил-таки на руки вожделенный пергамент с красной висчей печатью дающий ему право выйти в море под своим именем. Во-вторых, удалось поговорить с дядей в довольно неформальной обстановке о довольно животрепещущих вещах. Одной из которых была политика.

Как уже было сказано, война между двумя великими княжествами подвисла в неопределённом состоянии, потому как ни Василию III, ни Сигизмунду I не хватало сил для организации полномасштабных походов друг против друга из-за угрозы вторжений крымчаков. Эта угроза вынуждала и того и другого держать значительные силы на южных границах. И было понятно, что, только добившись поддержки или лояльности Крыма, можно было бы надеяться на успех военной кампании против соседа. Вот тут-то литовская дипломатия и преуспела...

Ей удалось обойти москвичей и достигнуть договорённости с крымским ханом относительно совместных военных действий против великого князя Московского. По ним Литовское княжество должно было ежегодно выплачивать хану сумму в 15000 золотых, а хан обязывался не разорять южные окраины и, в свою очередь, вести войну с Василием III Ивановичем.

А ещё (Андрей читал об этом в книгах) польский король собирался прибегнуть к своеобразной военной хитрости. Он замышлял послать в Москву послов, договариваться о мире, и одновременно, под прикрытием переговоров, собрать войска и напасть на древний русский город Псков, дабы потом обменять его на Смоленск и закончить с опустошающей казну войной на мажорной ноте.

Обо всём об этом племянник и поведал дяде. Разумеется, Шуйский не поверил и потребовал объяснить источник столь специфических знаний. Но и Андрей давно придумал вполне удобоваримую легенду. Он напомнил дяде о Васько Ходыкине, за которого просил когда-то в Смоленске. А когда дядя вспомнил о нём, проговорился, что тот ныне служит мелкой сошкой при великокняжеском дворе, но имея хороший слух, слышит многое, о чём говорят знатные вельможи. И за денежку, причём не малую, готов делиться с ним, Андреем, по старой, так сказать, памяти. Разумеется, на самом деле о Васько Андрей не слыхал с той поры, как тот уехал из Смоленска, предварительно переписав на него свои вотчины, но кто же это проверять будет? Зато здесь и сейчас опальный шляхтич пришёлся ко двору. Основываясь на якобы полученной от него информации Андрей посоветовал дяде осторожно донести эти сведения до слуха государя как полученные от верных людишек и, когда они начнут сбываться (а они начнут), дядя сможет неплохо укрепить свои позиции, как в раскладах у государя, так и в Боярской думе. Ну а взамен тот про племянника не забудет. Поможет ему советом или ещё как.

Опытный царедворец, не одну собаку съевший в умении плести интриги, с интересом поглядел на Андрея и лишь согласно кивнул головой, давая понять, что тот услышан. Нет, всё же не зря он обратил в своё время внимание на способного юнца. Тот, конечно, порой зарывается, но с кем этого не бывало по юности. Повзрослеет, пообтешется и станет сильным союзником в борьбе за власть. Неплохо познавший человеческую природу, Шуйский не верил ни в чью верность, кроме тех, чьи цели совпадали с его целями или им не противоречили. Цели племянника были странны, но не мешали, а вот сам племянник нуждался в сильном Шуйском. По крайней мере, пока. Иначе те же Бельские сожрут и не поморщатся. Да и Сабуровым он ноги неплохо потоптал. И потому следовало держать его поближе, дабы эта нужда не окончилась как можно дольше. Ведь он не раз уже подметил, что мысли, высказанные племянником (и порой безумные на первый взгляд) со временем превращаются в интересные расклады, которые он же не раз уже обратил к своей выгоде.

А пока что могущественный глава рода вызвал дьяка и принялся составлять донесение государю о препонах, чинимых торговцам ляшскими людьми и его, наместника, заслугах в борьбе с ними. А заодно заготовил тайную депешу, в которой изложил всё, что поведал ему племянник. С верным человечком она отправилась в Москву, и теперь оставалось лишь ждать последствий.

Василий Никитич Тараканов отдыхал в большой столовой своего прекрасного новгородского дома. В отличие от брата Владимира он не забывал московские владения и почасту наведывался туда. Владимир же в основном мотался между Новгородом и Ивангородом, взвалив на себя основную тяжесть заморской торговли.

Вот и ныне Василий лишь вчера прибыл из стольного града и теперь внимательно слушал то, что рассказывал ему брат. И услышанное ему нравилось всё меньше и меньше. После того, как их корабли начали ходить аж до Любека, доходы купеческой семьи возросли в разы. И появление на морских дорогах королевских разбойников было ими воспринято как личное оскорбление. Ещё бы, ведь те посмели покуситься на самое дорогое, что есть у купца - на его деньги! Тут нужно было что-то срочно предпринимать, но что, этого купцы пока не знали. Понятно, что система караванов, о которой говорил в своё время князь, уже принесла свои выгоды, позволив шедшим в Ригу лодьям отбиться от наглых налётчиков. Но ведь от дедов и прадедов известно, что плавание в составе конвоя уменьшает выручку. Ведь уже загруженным кораблям приходится ждать тех, кто ещё не догрузился, и всё это выливается в деньги. Нет, нужно было придумать что-то ещё, что поможет отвадить наглых разбойников.