Дмитрий Родин - Князь Барбашев

Ну вот хоть убейте, но он не помнил, откуда это взялось в его голове, но он точно помнил, что в бумажной промышленности именно канифоль применяют для изготовления канифольного клея, которым проклеивают бумагу. Ведь непроклеенная бумага, как известно, пропускает чернила и плохо принимает типографскую краску. Именно из непроклеенной бумаги и делали в своё время листы промокательной бумаги (те самые промокашки, если кто помнит, что это такое). Вот только вникнув на месте в дела, он заметил, что мастер использует для проклеивания не канифоль, а животный клей. Как оказалось из расспросов, так ныне делают повсеместно. Но ведь отчего-то же в своё время перешли с него на канифольный? Нет, не спрашивайте, он не знал почему. И вполне допускал, что животный клей был более лучшим ингредиентом, чем канифоль, да и не был он в нынешние времена редкостью и стоил не дорого (ну, тут кому как, разумеется), но в этом направлении явно стоило поэкспериментировать. Хотя бы потому, что в его камской вотчине, где не было недостатка в хвойных деревьях, а значит и живицы, начинали потихоньку гнать скипидар, так как данный продукт, оказывается, пользовался неплохим спросом на рынке. А, как известно, канифоль получают в том же процессе, что и скипидар. И обычно соотношение количества канифоли к количеству скипидара в сырой смоле соотносится как 3 к 1. Так что поработать мастеру было над чем.

А пока, оставив того переваривать услышанное, князь вместе с братом отправился домой. Дела были сделаны, так отчего бы теперь не отдохнуть с семьями да по-человечески.

Пока же мужчины занимались своими делами, их жёны общались между собой. Аглая, жена Фёдора, почти всю жизнь провела в вотчине, редко когда выезжая из неё и была рада любому новому человеку. Тем более жене самого младшего из мужниных братьев. Потому, как слишком уж не похож он был на всех, кого она до того знала. Конечно, довольствоваться больше приходилось слухами, но вот ныне и до их захолустья дотянулись дела младшенького. Набежали в вотчину мужики, отгрохали странную мельницу, а потом и вовсе на ней немец заморский объявился и давай там что-то молоть да варить. Местный батюшка даже ходил туда пару раз, дабы убедиться, что гость заморский не колдовством занимается. И молитвы читал и святой водой брызгал, а всё одно до сей поры с недоверием к той мельнице относится. А делала та мельница бумагу, но, правда, хорошую (ну, так муж говорит, а мужу Аглая привыкла верить). И обещал он что от той бумаги вскорости в их калите лишние денежки появятся, что опять же женщине только в радость было. Но и вопросов то сколько скопилось! Ну и как тут не расспросить того, кто со знающим всё это человеком венчан? Вот и засыпала бедную Варю ими, да только на добрую половину из них той и ответить-то было нечем.

А муж, вот словно специально, и в гостях принялся чудить.

Ещё в первый день потребовал собрать кувшин сливок. Да не как обычно, а чтоб доярки при надое в чистом были. И чтоб крынки с молоком не в тёмный подвал ставили, на сырую землю, где воздух, по его словам, заражён плесенью, а в чистой комнате. Ну а когда собрали с нескольких надоев, сунул в кувшин две ложки, плотно завязал холстиной и отдал слугам с наказом взбивать. Часа три те по очереди трясли кувшин, пока муж не велел прекратить. Потом кувшин развязали и осторожно слили образовавшуюся сколотину. Варвара уже знала, что будет дальше: вокруг брошенных в кувшин ложек собиралось сбитое масло, его осталось собрать, промыть холодной водой и поставить в прохладное место. Подобное масло было значительно вкуснее того, что обычно вытапливали в печи из сливок или сметаны все хозяйки на Руси. Да что говорить, Варя и сама умела такое масло делать (всё же не княжна, довелось хозяйство дома вести), вот только мужу оно, как оказалось, не нравилось. Совсем! Он его прогорклым считал и портящим вкус любого блюда. И вообще, как он сказал: топлёное масло с детства не любит. Что было странно, ведь она поинтересовалась у заходившего в гости Ивана: никто в княжеском семействе иное масло раньше не делал, а ели всем привычное. Но, надо сказать, новое масло и ей тоже очень понравилось. Хлебный тост с ним на завтрак - вкуснотища! И откуда только муж всё это берёт? Ведь у них дома такое масло по-другому делают. В кадке, закрытой крышкой с хитрым механизмом. Слуга крутит ручку, а в кадке специальная палка с крестообразным наконечником вверх-вниз ходит, масло взбивает. Она тогда спросила, где муж про такое узнал, а тот задумчивый был, вот и обронил, мол, так бабушка в деревне делала. Это что ж, княгиня сама масло взбивала?

Разумеется, и Фёдору и Аглае получившееся масло тоже понравилось. Ведь, как сказал муж, тут главное товар лицом показать, да правильно при этом. Впрочем, Фёдор его уже пробовал, а ныне муж лишь его просьбу выполнил: научить местных поваров подобному. Хотя, мог бы и слуг послать, но нет, любит сам делать.

Покончив с маслом, муж потребовал яйца, льняное масло, уксус, а так же ссыпал местному повару в лапищу желтоватые зёрна, что привозил из южных стран купец Урвихвост. Зёрна эти Варя уже знала, из них княжеский повар делал специальную горчащую пасту, которую муж так и звал: горчицей. Вещь жгучая, но придающая привычным блюдам иной вкус.

Но тут уж Варя знала, что будет: муж решил сделать свой соус, который он майонезом прозывает. Пробовала и его уже, тоже понравилось. А что сам готовит, так то понятно. Это у них дома повариха всё сама умеет (ну так её муж и обучил в своё время), а тут вот опять сам стоит над поваром и говорит, что делать. А то и лично показывает (чем жену Фёдора ещё больше удивил). А вот, кстати, интересно, а зачем ему майонез в столь больших количествах? Для еды обычно и малой плошки хватает, а тут явно поболе плошки будет.

Но когда муж потребовал мяса, хоть день сегодня и был постный, Варя сообразила, чем тот надумал угощать брата. Пробовала она уже это блюдо. Шашлык называется. Потому и майонеза столь много, что для маринада нужно, дабы мясо было сочным и вкусным. А маринованное мясо это лишь на завтра готово будет. А завтрашний день есть мясное не запрещает. Ну а горчицу уже сегодня к обеду подали на стол.

- Ох и продирает, - вздрогнул Фёдор, откусив кус хлеба с тонким слоем горчичной пасты. - Точно ль сие кушанье христианам можно?

- В Евангелия от Матфея сказано: "Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своём, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его". А зачем человеку что-то сажать, коли он плодами труда своего не воспользуется? Чти святое писание, братец, и не возникнет у тебя вопросов лишних. А вот был бы сегодня день не постный, то я бы посоветовал тебе к тому хлебу, что ты горчицей намазал, ещё сальца солёного подложить. Да солёненьким огурчиком заесть. Ох и вкуснотища.