Дмитрий Родин - Князь Барбашев

Как её использовали. Да просто! С двумя помощниками, которые несли котел, петардист приближался к взрываемым воротам и прибивал или привинчивал крюк к одной из створок. На него вешали петарду за кольцо на мадрильной доске и немедленно поджигали.

Не смотря на простоту конструкции, петарда часто применялась в осадах и позволяла брать хорошо укреплённые города решительным штурмом.

Устройство её Андрей себе вполне представлял, она ведь проходила сразу по двум его увлечениям: и истории, и артиллерии. Первую рабочую петарду он сотворил ещё в своей камской вотчине, а месяц в Полоцке был им и вовсе использован на всю катушку. Был лишь один минус: работать со всем этим могли лишь его люди. А это чревато потерями. Но война без них хоть и бывает (вспомните казус между Голландией и архипелагом Силли), но редко. А взятие Витебска было в планах самого Андрея. И очень хотелось бы, что бы город взяли с боя, а не переговорами, а то вдруг как государю опять в голову взбредёт крамольная мысль оставить им все или часть их привилегий. Так что придётся рисковать.

Государю же суть своей идеи он объяснял не долго, потому как вскоре разговор свернул на тему зернения пороха и преимущества такого пороха перед пороховой мякотью. Не удержавшись, Василий повелел изготовить пушки и провести, так сказать, наглядное сравнение. На смотрины отправились все, кто был в государевом шатре. Сначала пушкари палили своими зарядами, а после зарядили те же пушки уже новым, специально сгруженным со стругов. Ветер давно уже рассеял дымные облака, а воеводы всё ещё обсуждали увиденное. Как и следовало ожидать, новый порох показал себя во всей красе. А кончился тот разговор так, как втайне и планировал Андрей: Василий повелел наладить изготовление такого пороха на государевых мельницах.

После смотрин государь отправился к себе, отдохнуть после долгой дороги. Воеводы тоже разошлись кто по своим шатрам, а кто и по чужим, обсудить услышанное да пропустить чарку другую. А усталые полки, расставив на ночь, где нужно, сторожевую охрану и выставив дозоры, заснули, как убитые...

О том, что дело принимает дурной оборот, витебляне поняли сразу, как только в немузыкальный рык осадной артиллерии включились могучие пушки великокняжеского наряда. От прилетавших из-за водных преград ядер рушились дома, тряслись и стонали крепостные стены. В некоторых местах начинались пожары, правда, с ними быстро справлялись. Однако страшнее вражеского обстрела были подмётные письма, что ежедневно летели из московского стана в город. Поначалу им не верили и жгли, смеясь над глупыми московитами. Но дни шли за днями, а осаждающие преспокойно стояли себе под стенами, и ничто не говорило о том, что они опасаются подхода деблокирующих сил. И это начало наводить некоторых особо не стойких на дурные мысли. И нужно было что-то предпринять, чтобы не дать им набрать критическую массу, после чего оборонять крепость станет бессмысленно, и она падёт в руки осаждающих сама как переспелый плод. И витебский воевода решил изматывать врага вылазками.

Януш Костевич был и без того одним из самых богатых сановников Великого княжества Литовского, а после того, как женился на Марине Угровской, принёсшей ему в приданное Венгрув в Подляшье, прочно вошёл в первую десятку. Должность витебского воеводы он исполнял уже пятый год, сменив на этом месте Ивана Сапегу, и возможности своей крепости знал превосходно. Пусть каменные стены и обветшали, но выдержать многомесячную осаду они могли. Наученный налётами прошлых годов, он заранее распорядился завести в город строевого леса для заделки проломов и починки строений. Да и сами стены подновили после падения Смоленска, справедливо ожидая новый главный удар на их направлении. К тому же с собою он взял почти всех своих воинов, а это сотня и ещё десяток умелых рубак, к тому же очень хорошо обмундированных и вооружённых. Плюс в самом Витебске имелись так называемые "конные мещане", которые, живя в городе и будучи горожанами, одновременно владели имениями, служа за это государству "конем". Главной их обязанностью было несение службы "збройно" в конном земском ополчении во время "посполитого рушенья" вместе со шляхтой. А это ещё ровно сотня копий. И пусть никакого рушения не объявляли, но не защищать родной город они просто не могли. Остальной гарнизон составляли вооружённые горожане, которых насчитывалось под тысячу человек и пушкари.

Ну а чтобы не оказаться посреди осады на голодном пайке, в город всю зиму и весну свозили съестные припасы. Так что обороняться крепость могла долго, но лишь до тех пор, пока в защитниках имелась стойкость. Поэтому правильно оценив угрозу от "московского писания", на борьбу с подмётными письмами воевода бросил значительные силы. А так же обратился к церковникам, дабы те на проповедях и богослужениях внушали народу, что писано в тех бумагах ложь, дабы убить в горожанах силу к сопротивлению и превратить их в рабов московского владыки, ведь, понятное дело, никто об их правах на той стороне думать не будет.

Принятые меры позволили воеводу удержать ситуацию под контролем, но смутное ощущение тревоги так и не покинуло его.

В это утро Андрея разбудил не слуга (прошли времена, когда он без слуг в походы хаживал), а тарарам, начавшийся в лагере. Выскочив из шатра, поставленного недалеко от берега, он потратил некоторое время, чтобы разобраться в ситуации, хотя сообразить мог и сразу: горожане пошли на вылазку.

Впереди бежали пешцы, вооружённые копьями и топорами, а за ними из ворот уже выскакивали конные ратники. Удар был хорошо рассчитан, а сами горожане бились очень справно: их удар опрокинул жидкий заслон и позволил коннице ворваться в растревоженный лагерь.

Понимая, что спешка делу не помощник, Андрей поспешил одеваться, дав команду собираться у его шатра. И когда строй пищальников с дымящимися фитилями вырос перед входом, он вышел уже облачённый в доспехи. На нём был тяжелый шлем с золочёным тульем и длинными, торчащими в стороны наушами, из-под которых свисала на плечи густая мелкоколетчатая бармица - подшеломная кольчужка, защищающая шею, - тяжелое зерцало, одетое поверх кольчуги, тоже отблескивало золотом.

Окинув взглядом своих молодцов, он мановением руки повёл их в бой, который давно уже из избиения полусонных превратился в знатную рубку. Всё говорило о том, что вскоре витебляне начнут отход под прикрытие своих пушек и воеводы готовили конные сотни дабы попытаться ворваться в город на плечах отступающих.

Скорым шагом пищальники подошли к месту боя именно в тот миг, когда отошедшие для разгона конные десятки литвинов начали новую атаку, стремясь сбить атакующий порыв русских, и подставили под пули свой фланг. Таким подарком Андрей не воспользоваться не мог. Первая шеренга, разрядив самопалы, присела, и следом прогремели выстрелы второй шеренги. После чего первые две стали спешно перезаряжать ружья, а вперёд вышла третья шеренга, напряжённо вглядывающаяся вперёд.