Андрей Смирнов - Бог Непокорных

На девятом небе, в Эмпирее, в Обители Безропотных, проходила торжественная служба.

Бог послушания и кротости, Шелгефарн Смиренный, прибыл в одно из отдаленных своих владений. Он был встречен очень торжественно, ангелы и духи света немедленно собрались во дворце-храме, в центральном зале которого явился Князь Света, единственный сын прекраснейшей Элайны и Травгура, Судьи Богов. Смотрители дворца вознесли Шелгефарну благодарственные молитвы, его дорожный посох и чаша для подаяний были помещены на специальные постаменты справа и слева от золотого трона, служившего седалищем божеству.

Затем началась церемония: были вознесены молитвенные песнопения и поднесены богу послушания первые дары. Светоносные создания и немногочисленные духи великих святых, сумевших в результате длинного пути посмертного вознесения достичь последнего, девятого неба, все прибывали, и вскоре весь зал оказался заполнен. Служба длилась долго, ибо обитателям Небес не нужно ни есть, ни спать, также не знают они и усталости. Каждый жаждал приблизиться к живому богу и поднести ему какой-нибудь дар; многие при этом задавали вопросы или просили о чем-нибудь, другие совершали подношения только лишь со словами благодарности и восхищения.

Просьбы и молитвы время от времени прерывались общими песнопениями и молитвами, в которых выражались все те качества, которые сила Шелгефарна взращивала в почитателях этого бога: кротость, смирение, терпение, послушание. Шелгефарн давал наставления, которые выслушивались и принимались его подданными с величайшим почтением; когда бог покинет Обитель Безропотных, эти наставления изобразят в виде поучительных картинок и украсят ими стены храма — так же, как делали во все предыдущие его визиты. Сила Шелгефарна проникала в духов и праведников и преображала их: духовный путь, по которому они шли, делался яснее, а желание пройти его до конца становилось более настойчивым и сильным. Легкая грусть в глазах бога смирения была всем привычна и хорошо знакома: говорили, что он печален от созерцания страстей, владеющих душами смертных; ведь даже на небесах следы этих страстей пропадают не сразу.

Наконец, великолепная служба завершилась. Ангелы, духи и праведники продолжали бы ее и дальше, но бог установил службе предел, который не назывался, но ощущался совершенно явственно — и вот, один за другим, они стали покидать залу. Остался единственный ангел, преклонивший колени в самом дальнем углу залы. Он не торопился уходить. Шелгефарн кротко взглянул на него, не выказывая ни тени упрека или недовольства — богу послушания подобные выражения чувств были чужды по самой своей природе. Несомненно, ангел желал сказать нечто важное, иначе бы он не стал задерживаться; Шелгефарн терпеливо ждал.

И вот, ангел поднялся с колен и сделал несколько шагов вперед; бесстрастное его лицо ничего не выражало. Когда он заговорил, голос его был напряжен, но не содержал в себе ни капли почтения; пренебрежения в нем, впрочем, также не звучало — только энергия, непреклонная холодная воля и осознание своего права на власть не меньшую, чем та, которой обладал Шелгефарн.

— Кто ты такой? — Сухим, ровным голосом произнес ангел. — Что ты такое?

Кипарисовые рощи окружали Дангилату подобно отрядам хмурых темнокожих стражников, нанятых богатым торговцем для охраны своего каравана. Рощи были расположены в особом порядке, и деревья в них также были посажены отнюдь не наобум; внутри каждой из рощ поддерживалась чистота, за деревьями тщательно ухаживали, а запутанные узоры дорожек регулярно посыпали свежим песком. Под страхом смерти нищим запрещалось входить в кипарисовые рощи и, тем более, ночевать в них: согласно дежьёну Путей и Городов, посещать эти места могли исключительно люди, в чьем благополучии не возникало сомнений.

За цепочкой рощ возносились к небу внешние стены города. В прошлом, когда Дангилата была намного меньше, река Куонель, делавшая в этой местности поворот, защищала столицу от нападения сразу с двух сторон. Позже город разросся и теперь Куонель, скорее, делила его пополам. Чтобы предотвратить дальнейшее разрастание города вширь, были возведены новые стены, за пределами которых на расстоянии полумили запрещалось селиться и торговать, исключая лишь небольшие участки вдоль восьми дорог, что вели к восьми вратам Дангилаты.

Многие полагали, что внешние стены Дангилаты имели в большей степени декоративное и мистическое значение, чем оборонительное: никто не верил всерьез, что столицу могут атаковать.

Она казалась слишком большой, слишком населенной, расположенной в самом центре страны, чтобы стать целью атак пиратов, иногда пошаливавших на западе и севере королевства; в ходе же внутренних смут целью враждующих друг с другом вельмож становились персоны королей и претендентов на трон, и побеждать конкурентов они предпочитали ударом кинжала, чарами или подкупом, а не военной мощью. Вторжение двух Изгнанных Орденов развеяло иллюзию безопасности: пока Семирамида и Золотой Огонь захватывали территории к востоку от Дангилаты, в самой столице шли поспешные оборонительные работы, направленные на усиление стен, создание рвов и валов. Однако, эти работы так и остались незавершенными: появление двух бессмертных в королевском дворце изменило расстановку сил, Ордена потерпели сокрушительное поражение — Ордену Семирамиды едва удалось спастись, Золотой Огонь же потух навсегда.

Спустя девять лет схожим образом были наказаны Лилия и Крылатые Тени, и жители столицы окончательно уверились в том, что им ничто не угрожает. Рвы по большей части были засыпаны, оборонительные валы — снесены, а пострадавшие во время лихорадочного строительства кипарисовые рощи — восстановлены в прежнем виде.

Поскольку, во имя реализации идеалов дежьёна Путей и Городов внешнее кольцо стен запрещало Дангилате разрастаться вширь, город начал уплотняться и тянуться вверх. Теперь даже в небогатых кварталах стали появляться трех, а то даже и четырехэтажные дома, в которые вселялось сразу несколько семей. Благодаря разветвленной системе канализации в городе сохранялась относительная чистота.

В согласии с правилами дежьёна, в самом городе также было выделено несколько мест, которые отводились растениям: эти места содержались в чистоте и порядке, деревья и кусты тщательно постригали.

В центре города, на холме, который огибала река, стоял королевский дворец. Перед дворцом был разбит небольшой парк с тенистыми аллеями, мощеными дорожками и белыми ступеньками многочисленных коротких лестниц, постепенно, как бы шаг за шагом сводящих посетителей дворца в город — или же, напротив, поднимающих его ко дворцу.